Одиночество души: надежда на счастье

Николаева Наталья

– Не устала? – резко раздаётся в дверях спальни голос Станислава Николаевича. Даже выронила из рукна кровать планшет.

– Нет, - проговариваю ему в ответ.

– Уже два часа – пора обедать.

– Я не голодна.

– Вот тебе как раз в первую очередь необходимо есть, спускайся.

Он не даёт возможности возмутиться, просто уходит и, как обычно, ставит меня перед фактом. Хорошо, пусть будет, как он хочет: эти два дня попытаюсь быть паинькой. Уже подойдя к столовой, вижу, что там ещё и Игорь сидит. Ну, почему меня не предупредил Станислав Николаевич? Почему совсем

не считается с моим мнением: хочу ли я сейчас видеть Игоря, хочу ли я, вообще, обедать? Об этом спрашивать бесполезно, поэтому сажусь за стол, на который Станислав Николаевич выставил запечёную красную рыбу, сал из свежих овощей, варёный рис. Игорь довольно мило обращается ко мне:

– Здравствуй, Наталья, вот не смог отказаться от твоей кухни.

– Здравствуйте, - тихо отвечаю, так как волна стыда меня накатила от головы до пят. Ещё один свидетель моего позора в этом доме, ещё одно напоминание о поводе развода. Ну, вот как теперь можно спокойно обедать, когда кусок в горло не лезет?

– Очень вкусно, молодец, на завтра Светлану Ивановну предупредила? – интересуется Станислав Николаевич.

– Нет, я сама займусь готовкой.

– Сама? Справишься? – удивлённо спрашивает и смотрит на меня.

– А разве у меня были проблемы с приготовлением пищи? – вот так важно отвечаю ему, чтобы не сомневался в моих способностях. Насладиться своим небольшим триумфом не успеваю, так как Станислав Николаевич извиняется и идёт разговаривать по телефону, который громко затрезвонил в кабинете. Чтобы не быть под прицелом у Игоря, решаю убрать со стола и вымыть посуду.

– Наталья, не хочу вмешиваться в ваши отношения, но прошу – больше не глупи.

Вот теперь и Игорь решил внести лепту в моё здесь нахождение , пусть и не грубо, но всё же сделал замечание. Теперь мне каждый, кому не лень, будут их делать? Я, что сама не могу распоряжаться своими действиями?

– Сейчас Стас сам не свой, я его таким ещё не видел. Не ломай его, он и так перешагнул через свою гордость. В нашем бизносе нельзя быть слабым.

Опять я виновата? Нет! Я жила себе и никого не трогала, он сам припёрся! Наташа, так грубо нельзя, смотри, Игорь вежлив и видно, что искренне переживает. Поэтому спокойно спрашиваю:

– Что-то ещё?

Смотрю на него и скрещиваю руки на груди.

– Наталья, я тебе не враг и не нужно демонстрировать боевую стойку. Хочу дать просто взрослый совет: не вставай между отцом и сыном.

– Что?

– Отпусти Максима, пусть живёт дальше парень своей жизнью. Выноси спокойно ребенка, потом воспитывай его со Стасом. Но не заставляй их враждовать, не заставляй выбирать между тобой и их кровными отношениями.

– Вы уверены, что я хочу остаться со Станиславом Николаевичем?

– Не хотела – сделала бы аборт, не обращая внимания на просьбы Максима. Вообщем, я тебя предепредил.

Вот так, оказывается и тут я виновата, прямо не учительница, а роковая женщина, только с животом. И что я такого сделала со Станиславом Николаевичем? Он совсем не изменился, правда теперь почти не грубит мне, даже голос не повышает, но я ведь беременна! И Максим сам приезжает, звонит, точнее звонил…

Не хочу забивать голову советами Игоря,

сама как-нибудь разберусь. Каждый любит давать советы, когда просишь и когда не просишь. А вы попробуйте, пройдите и прочувствуйте всё то, через что прошла я! Вот тогда посмотрим на ваши поступки. Сама не замечаю, как я уснула, только ноющая спина меня заставляет встать и походить по спальне. И вот опять эти мучительные пинки ребёнком по всем моим внутренним органам. Такое ощущение, что ребёнок мне мстит за моё сомнение и страх перед ним.

– Что – то болит? – тихо раздаётся у меня за спиной голос Станислава Николаевича, после чего ощущаю на своём животе его ладони.

– Ребёнок не даёт лежать, - с наслаждением опираюсь спиной о его грудь. Как мне уютно вот так стоять, вся тяжесть в животе просто уходит в его руки.

– Ого, да он действительно буянит, как ты терпишь?

– С трудом…

Так здорово стоять и ощущать поглаживание живота, как постепенно успокаивается ребёнок, а всё тело сбрасыват напряжение. Почему это получается только со Станиславом Николаевичем?

– Я не будил тебя, но пора ужинать, - раздаётся на ушко мне его голос.

– Если буду столько есть, то превращусь в колобка, - капризно отвечаю, но всё же иду за ним в столовую.

– В твоём положении – это разрешается.

Весь ужин мы молчим, а что сказать? Спросить о нас я не могу, так как Станислав Николаевич запретил эту тему поднимать. Вопросы Игоря мне тоже неловко поднимать, остаётся только жевать рыбу. Ах, да, ещё с грустью осознавать, что очень хочу опять этих объятий. Нужно посмотреть в интернете всем ли беременным хочется, чтобы их обнимали или только у меня такой глюк?

– Наташа, можешь идти отдыхать, у меня сегодня очень много работы, так как завтра я не смогу заниматься делами.

Вот и опять одна, опять в тишине мою посуду, опять ложусь одиноко в огромную холодную кровать. Вторую ночь не могу здесь нормально уснуть, кручусь, пытаюсь среди подушек найти самую удобную, но всё же дремлю. Позже ощущаю, что кто-то в спальне есть. Приоткрываю глаза и вижу, что в кресле сидит Станислав Николаевич с стаканом в руках. Почему он так смотрит на меня, почему не спит, и почему такой грустный, нет, скорее хмурый. Так на меня он ещё никогда не смотрел, тем более тайно и ночью.

Глава 11

7 января

Утро Рождества для меня становится кошмаром, потому что бегу заниматься готовкой салатов, мяса, а так же приходиться справляться с ноющей поясницей и страхом перед встречей с родителями. В заветные час дня они появляются на пороге. Теперь скрывать свою беременность не пытаюсь и выхожу в лосинах и водолазке, тем самым вырисовывая свой живот. Станислав Николаевич мастерски завладел их вниманием и ловко уводит разговор от неприятных мне вопросов. За это ему огромное спасибо! За столом меня просто сделал гением кулинарии, отчего мои щеки краснеют. От разговора с мамой уйти не получилось, это понял и Станислав Николаевич, который всё же находился недалеко от нас у камина. Мама моет посуду и уже строго, но тихо произносит: