Одиночество инспектора Уэста. Сатанинский микроб. Покушение на леди
Шрифт:
– Пусть так, не спорю, – сказал Мейер. – Я только хочу сказать, что этот псих, возможно, собирается убить не какую-то определенную женщину, именуемую Леди, а вообще любую женщину.
Карелла задумался.
– Если так, – сказал Хейз, – у нас вообще не остается никаких зацепок. Любая женщина в городе может оказаться жертвой. Что же нам делать?
– Не знаю, – пожал плечами Мейер и отхлебнул кофе. – Не знаю.
– В армии, – медленно проговорил Карелла, – нас всегда предупреждали насчет...
Мейер повернулся к нему.
– А?
–
– Какой еще бинокль?
– В парке, – объяснил он. – Отсвечивает. Это бинокль.
– Да, ладно, – сказал Мейер, не придав этому значения. – Но если он имел в виду женщину вообще, считайте, у нас нет шансов...
– Кому это понадобилось рассматривать участок в бинокль? – спросил Хейз с расстановкой.
Все вдруг замолчали.
– Ему видна наша комната? – спросил Хейз.
– Возможно, – ответил Карелла.
Они непроизвольно перешли на шепот, словно невидимый наблюдатель мог не только видеть их, но и слышать.
– Не двигайтесь, продолжайте разговаривать, – прошептал Хейз. – Я выйду через заднюю дверь.
– Я пойду с тобой, – сказал Карелла.
– Нет. Если он увидит, что выходят несколько человек, то может скрыться.
– Ты думаешь, – начал Мейер, – что это...
– Не знаю, – сказал Хейз, поднимаясь.
– Ты можешь сэкономить нам уйму времени, – прошептал Карелла. – Ни пуха тебе, Коттон.
Хейз оказался в аллее, как раз за зданием участка, куда выходили камеры для задержанных, расположенные на первом этаже. Он с грохотом закрыл за собой тяжелую стальную дверь и пошел по аллее. Что за черт – у него бешено колотилось сердце.
«Не спеши, – сказал он себе, – спешкой можно все испортить». Если птичка упорхнет, мы снова останемся ни с чем, снова придется искать Леди или еще того хуже – просто Женщину. Хорошенькое дело, найти Женщину в городе, наводненном женщинами всех возрастов и размеров. Так что не спеши. Спешить некуда. Сцапай его, а если сукин сын побежит, дай ему по мозгам или подстрели, но главное, действуй не спеша, спокойно и не спеша, как будто у тебя времени хоть отбавляй и надо допросить самого медлительного собеседника в Штатах".
Он пробежал по аллее и выскочил на улицу. По тротуару, задыхаясь от спертого воздуха, потоком шли люди. Чуть в стороне дети играли в лапту, подальше, в конце квартала, мальчишки открыли пожарный кран и плескались, одетые, в мощном фонтане воды, вырвавшемся на волю. Хейз обратил внимание, что некоторые из них в джинсах и полосатых футболках. Он свернул вправо, оставив позади играющих и пожарный кран.
Как быть честному полицейскому в такую жарищу, думал он. Разрешить детям осушать городской водопровод, подвергая опасности целый квартал в случае пожара? Или, раздобыв разводной ключ, закрыть кран и обречь ребят на томительное, нудное безделье, от которого они сколачивают уличные банды, затевают драки, возможно, более опасные, чем пожар? Как быть честному полицейскому? Встать на сторону хозяйки заведения или
И почему полицейский должен терзаться философскими проблемами, недоумевал Хейз, не переставая, однако, терзать себя. Он бежал.
Он бежал, пот заливал глаза, и казалось, что он стоит на месте, а парк надвигается на него, и где-то в этом парке был человек с биноклем.
– Он еще там? – спросил Мейер.
– Да, – ответил Карелла.
– Господи, я боюсь пошевелиться. Как ты думаешь, он не напал на Хейза?
– Вряд ли.
– Во всем этом есть только один плюс.
– Какой же?
– От волнения бутерброд не кажется мне таким противным.
Скрестив ноги, человек сидел на огромном валуне и рассматривал в бинокль здание участка. Теперь за столом сидели только двое, они ели и разговаривали. Третий, большой и рыжеволосый, несколько минут назад встал и не торопясь вышел из комнаты. За стаканом воды или чашкой кофе? Интересно, разрешается им варить кофе в участке? Во всяком случае, на улицу он не выходил, значит, он где-то внутри.
Может, его вызвал капитан, лейтенант или еще какой-нибудь начальник? Может, капитан взбеленился из-за письма и требует, чтобы его люди действовали, а не набивали брюхо, посиживая за столом?
В какой-то мере их завтрак раздражал его. Он, конечно, понимал, что им нужно поесть – все должны есть, даже полицейские, – но разве они не приняли его письмо всерьез? Разве они не знают, что он собирается убить? Ведь это их работа – предотвращать убийства. Разве он не предупредил их? Не дал им карты в руки? Так какого же черта они рассиживают там, уплетают бутерброды и чешут языки? Разве за это платит им город?
От негодования он даже опустил бинокль.
Он вытер пот с верхней губы. Губа показалась какой-то чужой, набухшей. Проклиная жару, он достал из заднего кармана носовой платок.
– Пропал, – сказал Карелла.
– Что? Что?
– Блик пропал.
– Может, Хейз уже добежал?
– Нет, еще рано. Наверное, этот тип уходит. Проклятье, почему мы не...
– Есть! Блестит, Стив! Он еще там!
Карелла перевел дыхание. Руки его словно прилипли к поверхности стола. Он заставил себя поднять чашку и отхлебнуть кофе.
«Ну же, Коттон, – думал он, – шевелись!»
Хейз бежал по дорожкам парка, прикидывая, где может быть человек с биноклем. На него оборачивались. В любое время бегущий человек приковывает к себе внимание, а в такой жаркий день особенно. Все без исключения прохожие оглядывались посмотреть, кто за ним гонится, ожидая увидеть полицейского в полной форме и с оружием в руках.
Наверное, высокое место, решил Хейз. Если ему виден третий этаж участка, должно быть, это высокое место. Пригорок или большой камень, но что-то высокое и рядом с улицей, там ведь местность повышалась.