Одиночество инспектора Уэста. Сатанинский микроб. Покушение на леди
Шрифт:
– Просто этот человек совсем не такой, вот и все.
– Ну хорошо, а что все-таки неправильно?
– Не знаю, – пожал плечами мальчишка.
– Начать с того, что он тут слишком молод, – вмешался Хейз. – Наш парень постарше. Что-нибудь под сорок, а то и больше.
– Хорошо. Давайте начнем с верхней части рисунка и постепенно пойдем вниз. Что тут неправильно?
– У него тут слишком много волос, – подсказал Фрэнки.
– Верно, – согласился Хейз. – А может быть, слишком большая голова.
Анджело принялся
– Так лучше?
– Да, но он немного лысоватый, – сказал мальчишка. – Вот здесь, на лбу.
Анджело потер резинкой, и со лба в черную шапку волос врезались два острых крыла.
– Ещё что?
– Брови у него были погуще, – сказал Хейз.
– Что еще?
– А может, расстояние между носом и ртом длиннее. Одно из двух, – размышлял Хейз. – Во всяком случае, пока получается не то.
– Отлично, отлично, – бормотал Анджело. – Едем дальше.
– Глаза у него более сонные.
– Больше скошены?
– Нет. Веки тяжелее.
Они смотрели, как работает Анджело. Положив на грязный от многократного стирания рисунок кальку, он быстро-быстро двигал карандашом, время от времени покачивая головой и перегоняя язык из одного угла рта в другой. Наконец, он взглянул на них.
– Так лучше? – спросил он, показывая им второй рисунок.
– Все равно, ни капли не похоже, – сказал Фрэнки.
– Что неправильного? – спросил Анджело.
– Он все равно слишком молод, – произнес Хейз.
– И похож на дьявола. В волосах вот здесь уж слишком острые углы, – добавил Фрэнки.
– Ты хочешь сказать, залысины?
– Ага. Как будто у него рога. А на самом деле этого нет.
– Продолжай.
– Нос сейчас, пожалуй, подходящей длины, – заметил Хейз, – но форма все-таки не та. У него больше... как называется эта штука в середине, между ноздрями?
– Кончик носа, что ли? Длиннее?
– Да.
– А глаза как? – спросил Анджело. – Лучше?
– Глаза вроде в порядке, – сказал Фрэнки. – Глаза трогать не надо. Правда же, не надо?
– Правда, – согласился Хейз. – А вот рот не годится.
– Что неправильно?
– Очень маленький. Рот у него широкий.
– И тонкий, – добавил мальчишка. – Губы тонкие.
– А раздвоенный подбородок в порядке? – спросил Анджело.
– Ага, подбородок что надо. А вот волосы... – Анджело начал скруглять карандашом линию волос. – Так лучше, ага, так лучше.
– На лбу выступ, да? – спросил Анджело. – Вот так?
– Не такой заметный, – поправил Хейз, – у него короткие волосы с залысинами у висков, но выступ не такой заметный. А-а, вот сейчас лучше, сейчас лучше.
– А рот длиннее и тоньше, да? – спросил Анджело, и карандаш его снова бешено заметался. Взяв новую кальку, он начал переносить на нее плод совместных усилий. Его вспотевший кулак то и дело прилипал к тонкой кальке.
Все стали рассматривать третий вариант. Потом был четвертый набросок, пятый, десятый, двенадцатый,
– Сейчас стало совсем плохо, – сказал мальчишка. – Ни капли на него не похоже. Сначала было даже лучше.
– Нужно изменить нос. У него была горбинка, – вспомнил Хейз. – Прямо посередине. Будто после перелома.
– Увеличить расстояние между носом и ртом.
– Брови покосматее. И потяжелее.
– Круги под глазами.
– Складки около носа.
– Старше. Сделайте его старше.
– Рот нужно чуть-чуть изогнуть.
– Нет, ровнее.
– Вот так лучше, лучше.
Анджело работал. Лоб его стал совсем мокрый. Они попробовали было включить вентилятор, но бумажки Анджело тут же полетели на пол. Полицейские со всего участка заглядывали в комнату и осторожно подходили посмотреть, как работает Анджело. Они стояли сзади и смотрели ему через плечо.
– Очень здорово, – сказал один из них, хотя в глаза не видел подозреваемого.
Весь пол был забросан смятой калькой. И все же Хейз и Фрэнки выискивали новые подробности, а Анджело добросовестно старался воспроизвести эти подробности на бумаге. И вдруг, когда счет сделанным рисункам был уже потерян, Хейз воскликнул:
– Стоп! Вот он!
– Точно! – воскликнул мальчишка. – Это он!
– Ничего не меняйте, – велел Хейз. – Вы попали в самую точку. Это он.
Мальчишка расплылся в широчайшей от уха до уха улыбке и пожал Хейзу руку.
Анджело с облегчением вздохнул и начал укладывать свой чемоданчик.
– Точный портретик получился, – похвалил мальчишка.
– Это моя подпись, – ответил Анджело. – Точный. Про Анджело можешь забыть. Мое настоящее имя – Точный, с большой Т. – Он ухмыльнулся. Слава богу, все кончилось – было написано на его лице.
– Когда мы получим копии? – спросил Хейз.
– А когда вам надо?
Хейз посмотрел на часы.
– Сейчас четверть четвертого, – сказал он. – Этот парень грозится убить женщину в восемь вечера.
Анджело кивнул, полицейский в нем сразу вытеснил художника.
– Пошлите кого-нибудь со мной, – сказал он. – Я прокатаю копии, как только вернусь к себе.
В 16.05 Карелла и Хейз вместе вышли из участка, вооруженные копией рисунка, на которой еще не просохла краска. Карелла направился к бару «Паб» на Тринадцатой Северной, куда в прошлое воскресенье Самалсон водил свою подружку. Карелла собирался просто показать рисунок бармену в надежде, что тот опознает подозреваемого.