Одиночество инспектора Уэста. Сатанинский микроб. Покушение на леди
Шрифт:
Затем под визгливый скрежет переключения скоростей и бешеный вой мотора машина выскочила из-за поворота и помчалась прямо на нас. Сразу завизжали тормоза и колеса, заскользившие по мокрой дороге. Свет фар метался из стороны в сторону. Я инстинктивно сжался, ожидая столкновения с «ягуаром». Но его не произошло. Благодаря счастливой случайности, нежели умению водителя, машина остановилась в пяти футах от «ягуара», занявшего середину дороги, и развернулась чуть влево.
Я выпрямился и пошел навстречу стоящей машине, прикрыв глаза от слепящего света фар. Я четко вырисовывался
Я не Анни Окли, не чемпион мира, но с десяти футов могу поразить цель размером с суповую тарелку. Два быстрых выстрела, и фары «хамбера» погасли. В это время машина с преследующими полицейскими остановилась позади машины Грегори. Одновременно распахнулись дверцы с правой стороны машины, из нее стремительно выскочили двое. Одна секунда! На одну секунду игра была в моих руках! Я мог бы прошить одного и другого, но, как дурак, заколебался, замешкался, прицеливаясь. Пропал мой единственный шанс. В следующую секунду выволокли Мэри и поставили перед Грегори. Он взял меня на мушку, целясь через ее правое плечо. Второй был приземистым, с широкими плечами и типичным бандитским лицом итальянского гангстера. Пистолет в его левой волосатой руке походил на отпиленное дуло пушки. Я обратил на это внимание. Это и был тот левша, который перекусывал проволоку в Мортоне.
Возможно, именно он убил Бакстера и Кландона. Впрочем, у меня не было сомнений, что именно он был убийцей. На своем веку перевидал таких достаточно. Они могут выглядеть обычными и безобидными, но у них всегда пустые глаза. И этот был таким. А Грегори? Разве другой? Он был таким, каким я его всегда знал: длинным, смуглым, с седыми волосами и с чудаковатым выражением лица. Но сейчас перед нами предстал совсем иной человек, без очков.
— Кэвел, — спокойно, равнодушно, почти доброжелательно сказал он, была возможность убить вас еще несколько недель назад. И надо было. Моя промашка. Я хорошо знал вас, изучил, и это было для меня достаточным предупреждением. Надо было убить вас...
— Ваш приятель, — сказал я, опуская пистолет и глядя на зажатое в левой волосатой руке дуло пистолета, нацеленного прямо в мой левый глаз, левша. Убийца Бакстера и Кландона.
— В самом деле, — Грегори еще сильнее сжал Мэри, ее белокурые волосы были растрепаны, лицо измазано, под правым глазом большой багровый синяк.
Наверное, она пыталась вырваться, когда беглецы шли к бензоколонке. Однако она не выглядела испуганной или хорошо скрывала страх. — Меня верно предупредили. Генрих, мой... как бы... помощник. Он выполнял еще некоторые другие поручения, не так ли, Генрих? Он-то слегка побил вас, Кэвел.
Я кивнул, это соответствовало истине. Генрих — простой исполнитель.
Посмотрел на его жестокое грубое лицо и пустые глаза. Но с Грегори исполнитель вины не снимал. Он стал теперь понятнее: гангстеры типа Грегори стараются грязную работу переложить на других и не занимаются сами физической расправой.
Грегори бросил взгляд на двух полицейских, вышедших из машины, кивнул Генриху. Тот вскинул пистолет, держа двоих на мушке. Те остановились.
— Ни с места, Кэвел, — спокойно сказал Грегори и так ткнул дулом пистолета Мэри, что та застонала от боли. — Я не задумываясь убью ее. Я сделал еще шаг вперед. Нас отделяло четыре фута.
— Ты ничего не сделаешь ей, — сказал я, — иначе я тебя убью. Ты это знаешь. Бог ведает, что ты поставил на карту, ради чего пошел на преступления и убийства. Но своей цели ты не достиг. И не откажешься от нее так просто, убив мою жену. Не правда ли, Грегори?
— Забери меня от этого чудовища, Пьер! — хрипло и прерывисто пробормотала Мэри. — Мне... мне все равно, что он сделает.
— Он ничего не сделает, моя дорогая, — спокойно сказал я. — Он не посмеет. И он знает об этом.
— А вы, оказывается, психолог, — добродушно сказал Грегори, потом совершенно неожиданно прислонился спиной к автомобилю и сильно толкнул Мэри в мою сторону. Она машинально раскинула руки, я отпрыгнул назад, поймал ее, едва устояв на ногах, но стараясь держать Грегори под пистолетом. Грегори отвел руку со стеклянной ампулой, запечатанной голубой пробкой. В другой руке у него была стальная фляжка-контейнер, из которой он только что вынул ампулу.
Я перевел взгляд с бесстрастного лица Грегори на ампулу в его руке и вдруг почувствовал, как вспотела ладонь, державшая рукоятку «хэкати».
Повернулся, посмотрел на Шефа, Харденджера и стоящих позади меня полицейских — оба, Шеф и Харденджер, держали тяжелые пистолеты в руках.
Потом посмотрел вперед на двух других полицейских, находящихся под прицелом Генриха, и сказал тихо, но отчетливо:
— Никому ничего не предпринимать. В ампуле у Грегори дьявольский микроб. Вы все читали о нем сегодня в газетах и знаете, что произойдет, если разобьется стеклянная ампула.
Они это очень хорошо знали. Мы застыли восковыми фигурами. Сколько нужно времени, чтобы жизнь в Англии вымерла после того, как будет выпущен на волю этот микроб? Я не мог вспомнить. Во всяком случае, немного. Да это сейчас и не имело значения.
— Совершенно верно, — спокойно произнес Грегори. — В ампуле с розовой пробкой ботулинусный вирус, а в голубой — этот дьявольский микроб. Кэвел играл сейчас жизнью своей жены. Прошу поверить, что я не запугиваю.
Сегодня вечером я надеюсь достичь своей цели, — он умолк, разглядывая каждого из нас по отдельности, глаза его сверкали. — Если же мне помешают достигнуть цели, то жизнь свою я в грош не поставлю, разобью эту ампулу.
Прошу поверить, у меня нет иного выбора.
Я ему полностью верил. Он совершенно обезумел. — А ваш помощник, спросил я, — как он относится к вашему безразличию к его жизни?
— Однажды я спас его из воды и дважды от электрического стула. Его жизнь принадлежит мне. Он это понимает. Кроме того, Генрих немой.
— Вы безумец, — резко сказал я. — Вы нам сообщили, что ни огонь, ни холод, ни моря и горы не в состоянии остановить дьявольский микроб.
— Уверен, что это сущая правда. Если мне придется умереть, то для меня безразлично: последует ли за мной остальное человечество.