Одиночество вдвоем или любовь на пятерых
Шрифт:
Сейчас-то он понимал, что поступил глупо. Не надежно хранить документы на движимость и недвижимость в коробке в баньке, где замок можно вскрыть простой отверткой. Но и оставлять документы в Алькиной квартире не хотелось, уж больно она не надежная женщина.
Пока добирался до сада, прикинул, что лучше арендовать ячейку в банке, прикинул где расположено ближайшее отделение, наметил для себя, заехать в канцтовары и купить папки.
Сам не заметил, как уже въехал на территорию сада.
— Странно, — подумал Кирилл. — Ещё разгар рабочего дня, работы непочатый край, а работников нет.
Он договорился с Никитой, что работы останавливать тот не будет, перекидывать рабочих на другие объекты тоже. Кирилл торопил друга с ремонтом. Жить в баньке было уже совсем невмоготу.
И вот поэтому Кирилл был очень удивлен затишью на стройке.
Он припарковал автомобиль у ворот. На его парковке стоял одинокий УАЗ Патриот самого Никиты. Но вокруг была тишина, только комары клубились в воздухе, да над высохшей травой мелькал платок соседки. Она все боролась с сухой травой и сорниками.
У Кирилла шевельнулась совесть, это из-за него на участках разросся бурьян, и теперь соседка, не покладая рук, борется с ним. Но совесть шевельнулась и угасла. А он для себя решил, что подожжёт траву, и все дела, потом перекопает.
Кирилл решил зайти в дом и посмотреть, что же делает там его прораб без рабочих. Легко вбежал на крыльцо, толкнул дверь. Уже в предбаннике ему послышались странные звуки, словно кто-то бил себя по ляжкам. Звуки хлопков, а потом протяжный стон.
И он толкнул дверь.
В большой и пустой комнате на полу лежал надувной матрац, а на нем на коленях стояла девица. Она выгибала спинку, как мартовская кошка при случке, покачивая откляченой задницей. А сзади к ней пристроился Никита. Тот в экстазе закрыл глаза, совершая размеренно поступательно — извлекательные движения, изредка ударяя девицу по ягодице ладонью, от чего у той все «булки» были красного цвета, как попа у макаки.
— Я не понял, что за фигня! Что за дом терпимости! — заорал на парочку Кирилл.
Никита с испугу дернулся, девка заорала.
— Кир, Кир, я тебе сейчас все объясню, — залопотал Никитос.
— Что ты мне объяснишь? — продолжал возмущаться Кирилл. — Ник, вместо работы ты тут девок шпилишь! С каких пор здесь обосновался публичный дом!
Кирилл нагнулся, подобрал одежду, что валялась у порога, вышел и выбросил ту за порог.
Небольшой ветерок подхватил вещи, и они приземлились как раз на сучках соседской яблони.
— Кир, ты чо творишь, — за ним выбежал на улицу голый Никита, прикрывая свое достоинство ладонью.
— Ник, тебе пять минут, чтоб собрал свою шмару и убрался отсюда! — орал на Ника Кирилл.
Все это действо
В какой-то момент Кир повернулся в другую сторону и его взгляд наткнулся на соседку, что стояла в густой траве. Он ее почти не видел. Из травы торчала макушка в платке и огромные от ужаса глаза.
Только теперь Кирилл понял, как это смотрелось со стороны. Из его дома выбежал голый мужик, чьи трусы сейчас развиваются, как флаг, на ветках яблони.
— Черт, — выругался он, сбежал с крыльца и начал срывать с ветвей одежду. Вот только трусы и лифчик девушки ветер занес почти на самую макушку.
— Соседка, у тебя лестницы не найдется? — осторожно спросил он, обращаясь к густым зарослям.
— В кустах валяется, — пискнула испуганно соседка.
Он, чертыхаясь полез в кусты, исцарапав кожу, порвав рукав на рубашке, наконец, извлек старую, деревянную лестницу. Ей было сто лет в обед, но отбросив трезвые мысли о безопасности, Кирилл приставил ее к дереву и полез вверх.
— Зря вы так, — пробормотала из кустов соседка. — Хлипкая она.
Он почти добрался до вещей, когда скрипнула калитка, и во двор вошёл председатель их садового хозяйства вместе с женщиной бухгалтером. Оба весьма пожилые люди.
— Кирилл? Вы взносы о-о-пла-ти-ли? — тянет председатель, рассматривая предметы женского гардероба, что веселый ветерок треплет в ветвях.
— Яяяя, ааааа? — Кирилл повернулся к ним, неловко вывернув ногу. Лестница и правда была очень неудобная и ветхая.
И тут на крыльцо выскочила мадам в одежде Евы, ни сколько не смущаясь, она уставилась на парочку. А те стояли бледные, разинув рот, теряя вставные челюсти.
— Я ещё долго свои вещи ждать буду, — рявкнула на Кирилла дамочка. — Мне домой чего, голой ехать?
Пожилая женщина бухгалтер испуганно вцепилась в председателя, у нее рот то открывался, то закрывался от возмущения, а в глазах был ужас ужасный. Председатель же уперся взглядом в промежность вертихвостки, казалось, что он готов был захлебнуться слюной. А та стояла на крыльце, повиливая бедрами вправо-влево, не испытывая стыда, словно так и должно было быть.
— Ой, йёк-макарек, — раздалось из кустов. — Писец котенку!
Кирилл дернулся, перекладина лестницы под ним подломилась, и он, матерясь, рухнул вниз, ломая ветки яблони.
— Ну, все! Котенку точно писец пришёл! — последнее, что он услышал из кустов.
Потом Никита матерясь и ругаясь, на чём свет стоит, вез его в травмпункт. Почти час ожидал, пока ему делали рентген, накладывали из полимерной сетки шину. Кириллу повезло, кость только треснула, а не сломалась, но ходить все равно было больно, нога отекла.