Одиночка, или В плену Огня
Шрифт:
Но ведь это — мама. А потому Ранд не стал спорить. Вот только ему предстояло как-то объяснить Руфине, что бояться ничего не нужно.
Шагнул ближе к Рыжику. Она жутко смутилась, отвела взор. А Эрлинг залип на ней, залюбовался, отчаянно понимая, что никуда он сейчас не пойдет. А знакомство с духами можно отложить на потом.
Мама должна понять, ведь он столько лет ждал свою избранную.
— Руфина, ничего не бойся, — негромко проговорил волк, а Фина, закрыв ладонями лицо, издала странный звук, похожий на смешок.
— Не боюсь, —
— Просто я, да, — усмехнулся Ранд мягко и шагнул еще ближе.
Широкие ладони обхватили девичье лицо, мягко удержали, пальцы осторожно огладили нежные черты. А сам Ранд улыбнулся, увидев, как Фина скопировала его жест. Провела по его щеке ладонью, несмело, точно проверяла, как он отреагирует.
А он… Ранд все еще помнил, какая красивая у него жена в облике волчицы. Как переливалась шерсть в лунном свете, как тянулся к ней его волк, срывая все преграды и барьеры, сходя с ума от потребности быть с ней. Но Ранд не мог позволить. Нет, после, потом, когда Фина привыкнет к близости с ним, человеком, а уже потом…
Но мысли будоражили, сводили контроль на ноль.
В эту секунду Рандолф даже думать не хотел о причине, почему щенок Инголф оказался в комнате Рыжика. Позже он найдет пацана и наконец втолкует, что нельзя лезть к Фине Эрлинг!
Отголоски ярости вернулись. Ревность отравляла сознание. И Ран поддался соблазну.
— Ранд? — вкрадчиво проговорила Фина. Выражение девичьего лица тут же сменилось, появилась тревога, волнение.
— Ты моя, Фина! — низко прорычал волк.
Все силы уходили на то, чтобы контролировать каждый вдох. Он еле справлялся. Понимал, что сейчас, когда Фина настолько близко к нему, в его доме, в его руках, вся его, нельзя пугать ее. Нельзя, чтобы она ушла.
— Я так понимаю, спорить бесполезно? — прошептала Руфина, а потом фыркнула. — Спокойно, советник Эрлинг, я пошутила.
Ранд склонился над девушкой. Всего пара сантиметров осталась между ними. Зверь одобрительно порыкивал. Ярость угасала. А он смотрел в самые прекрасные глаза во вселенной и понимал, что они всегда будут вести его за собой. Эта девушка, Руфина Эрлинг, урожденная Кьелл, его якорь, его магнит, центр его вселенной, его половинка, его истинная пара.
Она вредная, невыносимая и вечно попадает в неприятности, но именно такую ее, яркую и живую, он и любит.
Кто первым потянулся навстречу — не важно. Ранд отпустил железный контроль, который уже и без того трещал по швам. Подхватил Фину и в два шага оказался в спальне.
Тонкие пальцы порхали по его плечам и спине. А он пытался не сжимать свои грубые руки настолько сильно, чтобы не причинить истинной ненужной боли.
Но срывался. Рычал. Дышал так, словно пересек весь лес за рекордное время.
И целовал… Везде, куда мог дотянуться, оставляя следы на тонкой фарфоровой коже. Клеймил ее собой, своим запахом, своим ртом, колючей щетиной.
На секунду замер, нависая над девушкой и любуясь ее красотой.
Поплывший,
Она была близко-близко, вся его, доверчивая и невероятно прекрасная.
Одежда Фины улетела на пол. Потом, все потом, утром, в свете восходящего солнца он полюбуется ее хрупкой и идеальной красотой, а пока что ему было мало ее.
— Красавица моя…, — пророкотал Ранд осипшим голосом.
Фина прогнулась навстречу его касаниям. Обвила тонкими руками его шею, зарылась пальцами в волосы, притягивая еще ближе… еще теснее… подставляя свое тело под его жадные губы.
— Да-а-а…, — соглашалась она, а рыжие длинные волосы рассыпались по подушкам.
Ранд изучал, исследовал стройные и плавные линии, наслаждаясь бархатом кожи, снимая капельки пота, проступившие от нетерпения и желания.
Простенькое белье, в которое Фина была одета, отправилось на пол, и Ранд добровольно попал в плен стройных бедер.
— Будет больно… прости, любимая…, — бормотал Ранд, лихорадочными поцелуями покрывая каждый миллиметр девичьего тела.
— Я потерплю, мой волк, все хорошо, — шепнула она и вдруг протяжно застонала, когда Ранд коснулся ее по-настоящему, без преград и помех.
Тонкий слух волка купался в томных и мелодичных звуках и стонах. Жадные руки и губы клеймили и ласкали, даря наслаждение. И когда комнату вспорол приглушенный полувскрик боли, Ранд замер, отчаянно стремясь взять эту боль на себя.
— Я хочу… Мне кажется, ты говорил что-то… я не помню толком… когда мы ставили метки… что ты сказал? — шептала Фина, касаясь его уха нежными губами.
Ранд задержал дыхание. Сейчас, когда она действительно стала его, стала принадлежать ему вся, без остатка, решила еще и… Ранд не верил, что все это в реальности.
— Повторяй за мной, солнышко…, — сипло шептал он, осторожно двигаясь, чтобы не навредить.
Фина открывалась перед ним, повторяла слова древнего обряда, а Ранд чувствовал, как их души сплетаются воедино. Прочно и навеки. Их связь не разорвать ничем и никогда.
Последние слова утонули в стонах наслаждения.
Его… ее… их общего счастья.
Волк смотрел на свою истинную. Она отвечала таким же открытым и улыбающимся взглядом. Никто из них не торопился нарушать царившую в спальне идиллию и покой.
Через открытую, ведущую в гостиную дверь, было слышно, как потрескивают поленья в камине. За окнами вновь разбушевалась непогода. А здесь, в уютной комнате было тепло и хорошо.
Хрупкая и стеснительная Фина с удовольствием нырнула под одеяло. Ранд не стал комментировать ее порыва. Он и сам не доверял себе. Ведь увидит ее такой, идеальной и растрепанной, с едва заметными следами от поцелуев по всему телу, и не сдержится.
А так волк рассчитывал, что сейчас они наконец поговорят. Пусть не обо всем, но хотя бы о самом важном.