Одиночный выстрел
Шрифт:
88
После того как все случилось, любовники еще долго лежали под казенным одеялом, отдыхая и осмысливая произошедшее.
Бекет чувствовал, что сжег за собою все мосты, поскольку высадить Амалию на ближайшей станции, как иногда проделывал это с навязчивыми подружками, он не мог. Это все равно что бросить в лесу младенца – чужой язык, чужой мир.
Бекет крепче обнял интрессу, и она запросила пощады.
– Я… не могу дышать… мэйджор…
– Зови меня – Джек. А то все мэйджор
– Джек Бекет… – повторила румяная от счастья Амалия и улыбнулась. – Как красиво звучит – Джек Бекет. Джек… Джек… – еще несколько раз повторила она. – Скажи, Джек, а у нас теперь будет ребенок? Мы ведь сделали все как полагается, правильно?
– Думаю, что да, будет, – легко согласился Бекет, удивляясь собственной податливости. В прежние времена подобных признаний от него было не добиться.
– А на что мы будем жить, Джек? Ты снова будешь служить, ведь ты мэйджор?
– Да, я могу пойти служить, но пока мне этого не хочется… Пока мы поживем на мои сбережения, а там видно будет.
– Сбережения? – спросила Амалия. Во всем, что касалось будущего ее детей, она должна была разобраться.
Бекет чмокнул интрессу в нос, расправил ее шелковистые локоны и сказал:
– Сбережения – это деньги, которые лежат в специальном финансовом учреждении. В банке.
– Уж не о меняльных ли лавках ты говоришь, Джек?
– Отчасти банки похожи на меняльные лавки.
– Нас ведь там обманут, Джек! Ты виделся с хозяином лавки, ты подписал с ним смертный договор?
– Разумеется, солнышко…
Бекет поцеловал интрессу, потом еще и еще раз.
– Джек, мы ведь уже делали это…
– Ничего… сделаем еще раз…
Двигатели работали ровно, гудела вентиляция, вздрагивала в корме холодильная камера.
Примерно через полчаса Джек и Амалия обрели способность говорить.
– О, Джек… Как хорошо, что батюшка не согласился отдать меня в фаворитки… Тогда бы мы никогда не встретились.
– Зато ты жила бы при дворе…
– Ты нарочно хочешь рассердить меня?
Джек отрицательно покачал головой.
– Что мы будем делать, если ростовщики обманут нас и ты не получишь никаких денег?
– Ну… тогда я убью их и заберу их имущество.
– Вот это правильно! – горячо поддержала его Амалия.
Они помолчали какое-то время, затем она спросила:
– А где мы будем жить на сбережения, Джек? У тебя есть дом?
– Конечно, солнышко мое, у меня есть дом.
– Ты живешь в большом городе или в провинции?
– До этого жил в городе, но сейчас подумываю поселиться на острове, посреди теплого моря.
– А чей это остров?
– Мой.
– И там есть дом?
– Разумеется.
– А он большой? – спросила Амалия, выскочив из-под одеяла.
Бекет несколько мгновений восхищенно ее разглядывал, потом погладил плечико и сказал:
– До
– Стоп! Ты не сказал мне «ваша светлость»!
– Да, причем уже несколько раз…
Амалия легла и натянула одеяло до подбородка.
– Ну, ты ведь теперь мой муж… Я зову тебя Джек, а не мэйджор, значит, и ты можешь звать меня по имени, а не по статусу.
– Правильно, – похвалил ее Бекет.
– Так большой у тебя дом или нет?
– С замком твоего батюшки ему, конечно, не равняться, но места в нем достаточно.
– А большой ли этот остров?
– Ну… два часа пешком с севера на юг и час ходьбы с востока на запад.
– Не такой уж и большой, – покачала головой Амалия. – И сколько там деревень?
– Нисколько. Только мой дом и… домик садовника.
– У тебя там сад, что ли?
– Нет, бери выше. Прекрасный газон.
– Что такое газон?
– Это подстриженная трава.
Амалия замолчала, напряженно соображая, какой же может быть прок от подстриженного луга.
– А! Ты продаешь сено?! – обрадованно воскликнула она.
– Хм, хорошая мысль. А то садовнику приходится перерабатывать состриженную траву в компост. Но пусть тебя не заботит мысль о деньгах, солнышко мое. Первое время мы будем жить на сбережения, а если очень преуспеем в этом, начнем сдавать часть газона под площадку для гольфа. На соседнем большом острове находится курорт, так что клиентов будет предостаточно.
– Я не поняла, Джек, что значит сдавать под площадку для гольфа?
– Ну… это такое ристалище для богатых рыцарей, понимаешь? Они резвятся на нашем газоне и за это платят нам деньги. Понимаешь?
– Это я понимаю. И это мне нравится, – сказала Амалия, стараясь представить себе, как все это будет выглядеть. Ржание лошадей, звон мечей и крики раненых. А оплачивать ристалище будут те, кто останется в живых.
Пока Амалия лежала тихо, выстраивая планы на будущее, Бекет смотрел на нее не отрываясь. Скольким девушкам он рассказывал об островах в теплом море, но лишь этой ему не хотелось врать.
89
Минуло двое суток, наполненных любовью, разговорами о совместном будущем и постижением Амалией нового мира. Обучение началось уже с гальюна, один угол которого был занят тесной душевой кабиной.
В отличие от сверхсовременных истребителей, старый «маскот» был приспособлен для дальних переходов и, несмотря на низкий потолок, предоставлял пилоту хорошие условия.
Горячий душ Амалии очень понравился, хотя она призналась, что ванна все же лучше. Бекет подарил ей новую зубную щетку, показал, как выдавливать мятную пасту и как чистить зубы. Амалия повторяла за ним незнакомые движения, морщилась и не понимала, для чего это делается, а когда поняла, рассказала Бекету, что зубы лучше чистить кусочком морской губки.