Одинокая волчица

Бестужева-Лада Светлана Игоревна

Я тяжело вздохнула и направилась в ванную. Но по-видимому сегодня мне было не суждено заниматься стиркой — зазвонил телефон. Господи, неужели опять Масик? Удавлюсь!

— Андрюша, возьми трубку! — крикнула я в комнату.

— Это тебя, — отозвался через секунду мой друг. — Елена.

Новое дело! Не помню, когда она вообще звонила мне в последний раз. Хотя в теперешней ситуации…

— Слушаю тебя, — сказала я, устроившись на кухне с переносной трубкой.

— Понимаешь, Марианна пропала!

Елена была

так взволнована, что забыла поздороваться и вообще сделать хоть какое-то предисловие к разговору. Что ж, понять можно. Как можно понять и то, что говорила она отнюдь не радостным тоном. В последнее время голос Елены всегда был тревожным. И всегда новости, которые она сообщала, заставляли тревожиться других.

Я, правда, никак не могла сообразить, кто такая Марианна. И почему её исчезновение касается Елены. И вообще фраза прозвучала так, как если бы её произнесла одна из героинь какой-то мыльной оперы.

— Марианна? — переспросила я.

— Ну, жена Максима, моя невестка. Оставила какую-то невнятную записку: мол, хочу жить, пока молодая, а так жить не хочу. И как в воду канула.

— Сбежала к богатому любовнику? — выдвинула я первую пришедшую на ум версию.

Елена с невесткой откровенно не ладили, и такой поворот сюжета мог оказаться достаточно удачным. Леди с дилижанса — лошадям легче. Хотя накануне похорон и связанных с ними малоприятных хлопот… Н-да…

— Она пару раз пыталась это проделать. Но тогда вообще никаких записок не оставляла, просто возвращалась, как ни в чем ни бывало.

— Повзрослела, поумнела, не хочет причинять беспокойства, — пробормотала я. — Не исключено, вернется, когда нагуляется.

Оказалось, что я, как, впрочем, и всегда, чрезмерно оптимистично смотрю на вещи. Какое-то время тому назад Марианна познакомилась с молодой и очень богатой женщиной, женой не просто «нового русского», а такого, который даже в Америке считался бы миллиардером. Во всяком случае, наша пресса не преминула сообщить всем интересующимся, что в минувшем году этот самый господин Звонарев заплатил налог родному государству в размере… двух миллиардов долларов. Не слабо, да? Но все это на самом деле было только вершиной айсберга. Знали бы россияне остальное…

Господин Звонарев, например, построил загородный дом. Ну, построил и построил, мало ли их в последнее время в Подмосковье понатыкано? Но пенка заключалась в том, что в километре от этой резиденции находилась обыкновенная подмосковная деревня. Стояла себе деревня и стояла, пока не выяснилось, что она портит вид из окон виллы миллиардера. Так он взял и перенес эту деревню километров на десять. За свой счет. Никто, естественно, не возражал, а что особенно интересно, ситуация эта как-то ускользнула от наших вездесущих средств массовой информации.

Опять же мало кому известно, что в самом центре первопрестольной у господина Звонарева имеется собственное

государство. На самом деле это парфюмерно-косметическая фабрика, но при ней имеется все — от собственной больницы до целой сети магазинов, в которых можно купить все, но… не на рубли. И не на доллары, как кто-то конечно подумал. На территории фабрики имеют хождение собственные деньги, любовно называемые «звонариками». Вот ими-то и выдают работникам половину заработной платы, чтобы… ну, сами понимаете. Никто, впрочем, не жалуется.

В эту-то «империю» и устроился охранником Максим — сын Елены. Работа спокойная, деньги — приличные, да ещё по ночам можно пользоваться бассейном и тренажерами, поскольку ни начальства, ни почетных гостей в это время, как правило, не бывает. Один раз туда приехала Марианна — что-то ей понадобилось от мужа, — и надо же случиться такому совпадению: в то же время к собственному мужу приехала жена Звонарева, которую народ за глаза называл «Императрицей». Чем её очаровала Марианна — трудно сказать, но «Императрица» пригласила её в тот же вечер в гости. И понеслось.

— А этой богатой мадам нельзя позвонить? — поинтересовалась я.

— Откуда я возьму её телефон?

— Почему бы самому Максиму этим не заняться? — спросила я.

— Потому, что его нет в Москве. А когда он вернется… В общем, я не хочу, чтобы он нервничал. Ему и так хватает.

Спорить было бесполезно. Свои собственные интересы Елена ни в грош не ставила, но для любимых сына и мужа готова была на любые жертвы. Все-таки настоящая любовь — это всегда сумасшествие, не мною первой подмечено.

— За что Максима-то уволили? — для порядка поинтересовалась я. За шашни с «Императрицей»? Так ведь их вроде не было. Или из-за Марианны?

— Не знаю. Формально за то, что они какого-то постороннего мужика на территорию производства пропустили. Проворонили, одним словом. А тот пошел в магазин, о котором ему кто-то рассказывал, что там все гораздо дешевле — да и напоролся на самого хозяина. То есть на Звонарева. Тот его выспросил, ничего не сказал, а через десять минут распорядился уволить всю охрану. Ну, не всю, а одну конкретную смену. А в этой смене как раз Максим и оказался. Так что теперь он безработный.

— Только этого вам сейчас и не хватало, — искренне посочувствовала я.

— А тут ещё приезжал какой-то тип, якобы отдать ей фотографии. Они, понимаешь ли, договорились, а она не пришла на встречу. Причем она ему, по-моему, даже не сказала, что замужем, раз он к ней домой приперся…

— Для некоторых мужчин это не имеет особого значения, — меланхолически заметила я. — Масику, к примеру, абсолютно по барабану замужем я или нет. Он решил на мне жениться — и точка.

— Кстати, вспомнила, этот тип здорово на твоего Масика смахивал. То есть на ту фотографию, которую я у тебя видела…