Одинокая женщина ищет...
Шрифт:
Расскажу об одном случае, где болезненная реакция женщины на общественное мнение и осуждение привела к драматической ситуации. Ей и без того была свойственная низкая самооценка, она всегда боялась осуждения и насмешек, а в трудной ситуации совершенно растерялась и стала ещё более неуверенной в себе. Из-за этого она потеряла любимую работу, которая составляла смысл всей её жизни, и если бы не обратилась вовремя за помощью, - то неизвестно, как сложилась бы судьба этой женщины, у которой было множество достоинств, но один основной недостаток - она себя недооценивала.
Мне пришлось помогать ей, преодолевая её отчаянное сопротивление. Она была одинокой, но хотела оставаться одинокой и не собиралась ничего в своей
Аня пришла на прием грустная, подавленная, с заплаканными глазами. Причиной этого оказалась забавная ситуация, но самой Ане она не казалась забавной, и она очень переживала.
Как-то одна из молоденьких лаборанток, роясь в Анином столе в поисках нужного документа, наткнулась на порнографический журнал. Ну и что тут такого? Некоторые женщины любят их рассматривать до или во время мастурбации, другие говорят, что терпеть их не могут и даже не заглядывают, так как это омерзительно, а третьи говорят то же самое, но если им в руки случайно попадется порнографический журнал, и рядом никого не будет, то они полюбопытствуют.
Но дело в том, что у Ани на работе репутация "дамы строгих правил" и "железной начальницы". Весь коллектив она держит в "ежовых рукавицах", её побаиваются. Она терпеть не может "аморальных связей", и если между сотрудниками намечается небольшой служебный романчик, Анна Павловна вызывает виновников "на ковер" и может так припечатать, заклеймить и отчитать, что они потом и смотреть друг на друга не хотят.
Аня никогда не была замужем, и это по ней сразу видно. Как говорил Гоша, герой Алексея Баталова в фильме "Москва слезам не верит", у неё "взгляд незамужней женщины". Но если у незамужней женщины взгляд на мужчин обычно оценивающий или "ищущий", то у Ани в её обычной жизни и взгляд, и внешность типичной ханжи и "старой девы" - жесткий, осуждающий, недоброжелательный, без намека на кокетство и заинтересованность. Недаром на работе её прозвали "синим чулком". Она уже никого не ищет и не надеется. Закрылась, спрятала свою неуверенность в себе за мнимой суровостью, нахмурила брови, - какой смельчак отважится к ней подойти?! Но даже если кто-то и рискнет, - она испепелит взглядом, обольет презрением и скажет что-нибудь этакое, что у мужчины напрочь пропадет желание поухаживать.
В моем кабинете Аня выглядела уже не суровой, а глубоко несчастной. На работе был грандиозный скандал - бестактная девчонка тут же помчалась по всем кабинетам, размахивая злосчастным журналом, и весь коллектив всколыхнулся. Злорадной радости подчиненных, обиженных суровой начальницей, не было границ. Все кого она когда-то строго отчитывала за адюльтер или неподобающие, по её мнению, внешний вид и поведение, торжествовали: "А наша-то тихоня!… Прикидывалась девой непорочной, а сама грязные картинки в тиши своего кабинета смакует! Вот тебе и старая дева! Может, она вообще извращенка? В тихом омуте…"
Рухнул Анин авторитет, подчиненные за её спиной перешептывались, хихикали, провожали её многозначительными взглядами. А что она могла сделать? Уволить виновницу скандала? Вызвать всех сплетников в кабинет и строго отчитать? Но если раньше она ощущала за собой такое моральное право, считая себя безгрешной, то теперь ей было стыдно. Она ругала себя за неосторожность - зачем принесла журнал на работу? Но Аня жила с матерью, любопытной и шустрой старушкой, которая могла сунуть свой нос в любой укромный уголок, а на работе журнал, по мнению Ани, был недосягаем. Ей и в голову не могло прийти, что кто-то может шарить в её столе. У неё был отдельный кабинет, который в её отсутствие обычно был заперт, а тут она вышла всего на минутку, - и
С работы ей пришлось уволиться, на другую она пока не устроилась. Аня высокопрофессиональный специалист, и предложений у неё было много, но она не решалась их принять, боясь, что слухи дойдут и в новый коллектив. Их профессиональный круг узок, а мир, как известно, тесен. Она сидела дома, плакала и не могла найти выхода. На самом деле она вовсе не была такой суровой. Одинокая, несчастная женщина, которая создала себе имидж ханжи, чтобы скрыть свою беззащитность. Вся её мнимая суровость была вызвана боязнью осуждения и насмешек, что было свойственно Ане с детства.
Но нет безвыходных ситуаций, и на мой взгляд, ничего страшного не произошло. Если бы Аня сама не создала себе такую репутацию, то к ситуации можно было бы отнестись с юмором.
Мы вместе с моей пациенткой проанализировали всю её жизнь. Оказалось, что мать растила её одна, Аня носила её фамилию, а отчество деда. Когда, будучи подростком, Аня спросила, кто её отец, мать нехотя призналась: "Да был один кобель… Вспоминать противно. Погулял и бросил. Не верь, доченька, мужикам, все они кобели, им одно подавай. Я вон тоже поверила, а осталась матерью-одиночкой. Даже фамилию свою не захотел тебе дать, говорил, что не его ребенок и он знать его не хочет".
Обида осталась надолго. Когда Аня была маленькой, мать говорила, что её отец умер, а теперь оказалось, что он и знать её не хотел. Она и так росла робкой, а тут прибавилось ощущение собственной неполноценности - "безотцовщина"! Больше всего она боялась, что об это узнают её одноклассники и будут её дразнить, а к насмешкам, осуждению и к мнению о ней других людей Аня всегда относилась крайне болезненно
Аня росла старательной, дисциплинированной, послушной, училась на одни "пятерки". На мальчиков внимания не обращала, они на неё тоже, у них были более бойкие подружки. Мать радовалась, что дочь "на глупости" времени не тратит, на свидания не бегает, сидит дома, много читает. Аня с отличием закончила институт, уже через два года защитила диссертацию, все считали её очень способной, прочили большое будущее. Она изо всех сил старалась оправдать надежды научного руководителя. Когда он ушел на пенсию, она заняла его место.
Так она и жила. Своей жизнью не тяготилась, считала, что сумела реализовать себя в работе и добилась успеха. О возможности брака Аня даже и не думала. Ее мать всю жизнь прожила одна, и Аня собиралась прожить одна. У неё была любимая работа, хорошая репутация, слаженный коллектив, который её беспрекословно слушался, и этого, ей казалось, вполне достаточно. И вдруг её привычный мир рухнул.
С её депрессией мы справились быстро. Аня поняла, что никакой трагедии нет, все можно начать сначала. Как и многих своих пациенток, я учила её кокетничать, одеваться, пользоваться косметикой. Поначалу ей все давалось с трудом и вызывало внутреннее сопротивление. "Да бесполезно все, Диля, Дэрдовна, - вяло возражала она.
– Какая из меня кокетка?! Мне уже скоро сорок, а на меня даже в молодости ни один мужчина не обращал внимания. Куда уж теперь наверстывать упущенное…" А я ей возражала, что мне самой уже скоро пятьдесят, но если бы я осталась одна, то не считала бы, что все потеряно. "Так то вы… - уныло роняла она.
– У вас профессия такая". Но при чем здесь моя профессия, когда речь идет о личной жизни? На что Аня находила другой аргумент: "Вы уверенная в себе, а я всю жизнь боялась, что меня будут дразнить "безотцовщиной" и старалась от всех отгородиться, чтобы никого не пускать в душу". И вот тут мы добрались до корня всех её бед. Не я ей об этом сказала, - она сама поняла причину. То, что с Аней произошло, типично. Как и у многих одиноких женщин, у Ани тоже задержка психосексуального развития и низкая самооценка. Но это не фатально, а вполне поправимо.