Одинокая звезда

Казанцева Марина Николаевна

Клады искать — это не порок, а насущная человеческая потребность! Где-то там, глубоко под камнями обрушившихся ярусов, смяты и перетерты обломками и восемь тронов, и быки, и короны королей, и невесомые золотые колокольчики, и серебряный Ключ и золотая клятвенная Чаша. Кто знает, как глубоко вода утащила вглубь земли все эти сокровища?!

Сожалеет ли Вилли об этом? Он спрашивал себя. И должен признать, что сожалеет. Как и спутники Мартироссы, он думал, как много можно приобрести на эти деньги. Он знал, что его друзья тут же заговорят о том, сколько добра можно сделать на эти средства. Он сам спросил

об этом Стражей.

Видишь ли, в этом деле лукавить опасно. Надо точно знать, что именно ты хочешь: помочь людям или себе. Если добрые намерения только прикрывают желание обогатиться, даже очень скромно, то вскоре приоритеты существенно изменятся. Кто поручится за себя? А, если ты всерьез думаешь, что большое сокровище ощутимо может что-то улучшить в мире, то тогда ты капитально ошибаешься.

Золото — это только золото, сказали они. Это не еда в голодный год. Не лекарство для умирающих. Не одежда для нагих. Оно само по себе не имеет ценности. Только как эквивалент труда. Если взять немного, то можно приобрести что-то для себя, или других. Но если всю эту массу вынести, то можно купить небольшую страну, сделаться королем.

Но, скорее всего, произойдет другое. Экономический кризис, в котором никто из бедных не выиграет. Обесценивание труда. Хотел бы он быть могильщиком чужого труда, чужих судеб?

Может, лучше выносить понемногу? Не так ли рождается инфляция? Смешно? Конечно, смешно! Сидят они тут в дыре и рассуждают об инфляции. Просто им показалось, что кто-то сейчас говорил о добре. Кстати… А кто будет сторожить остальное? Кого тут заживо похоронить? Они свое отстояли: жили, как не жили. Добровольное заключение — во имя чего? Что такого героического они совершили?

Сожалеют ли они? Нет. Никогда. Как вышло, так и вышло. Они не пророки и не судии. Они не смели прикоснуться к золоту, даже ради блага, чтобы не стать ему рабами. Но они отдавали все, или почти все, заработанное для того, чтобы оборудовать свою темницу всеми удобствами.

В четвертом поколении Стражи построили дверь, чтобы не шататься в одиночку и не любоваться на сокровища. Чтобы не обезуметь. Не все сильны, не все. Они выстояли, потому что не были одиноки. А Мартиросса сдался, поскольку не смог разорваться между своими привязанностями.

Несколько тысяч тонн. Это слишком много. Поэтому все Стражи во все времена и стремились похоронить его, но не решались, все ждали повода. И не заметили, что золото завладело ими. Они и ненавидели сокровищницу и дорожили ею. Они тоже люди, а не титаны.

Почему они не взяли себе напоследок некоторое количество золота? Чтобы вознаградить себя за долгую службу? Видишь ли, Вилли, сложный вопрос. Чем они достойнее тех, ушедших? Стоят ли те немногие блага, которые они себе приобретут на эти средства, прежде чем их начнут гонять всякие аферисты, того, чтобы предать память своих друзей?

Согласны, дурацкая принципиальность! Но все-таки так им легче. Иначе остается признать, что все поколения Стражей были чем-то вроде религиозных фанатиков. Будет ли им легче жить теперь, когда Звезда обрушилась? Они не знают. Вот Джо точно сумеет распорядиться своей свободой.

Как трудно, Вилли, как трудно! Если все было только черное и белое! Где те критерии,

которыми надлежит оценивать себя, других, жизнь, ценности, цели, привязанности?!

Если уж на то дело пошло, надо было сразу брать, сколько нужно, и уходить. Сколько там Мартиросса определил для счастья? Кажется, триста пудов на брата? Вот и надо было так сделать. И поменьше думать о погибших. В конце концов, это лотерея. Одним повезло, другим — нет. А теперь поздно рассуждать. Не они взорвали Звезду. Не японцы, не Паркер, так другие пришли бы. И думается им, все произошло лучшим образом.

Когда-нибудь Вилли поделится этими соображениями с друзьями. Но не сейчас, поскольку сам еще слаб в убеждении. Они могут своим страстным напором заставить его пожалеть о том, что было, о том, что он не успел унести хоть немного. Он тоже человек. Однако, как вышло, так и вышло. Так ведь говорил Дамиан. Когда-нибудь он наберется духу и признается.

— Вилли, а не рассказывали они, как… — Эдди задумался, — что было с другими Стражами? Как закончилось все для Старлейка, для Харралда, для Джеронимо? Почему их потомки не дожили?

— Ну, как же не рассказывали. Конечно, рассказывали. У них тоже есть Хроники. Не так, конечно, как Марвелл писал, но они сохранили записи о том, что было потом. Читать все не стали, это скорее мистеру Марчу, архивариусу, интересно будет. Он ведь не только легенды нашего края собирает, но и сам пишет немного. Обо всем ведь в один вечер не рассказать, но кое — что я расслышал.

***

После ухода Мартироссы и Марвелла Стражи начали строить свои жилища. Все вместе они сначала построили дом Стюарту. Он один жил в стороне от своего Входа, от Короны. Если мы потом посмотрим, то найдем под хибарой Пака каменный фундамент. Он остался от того дома, что построили для него и его семьи друзья. Много поколений Стюартов прожили в нем, и никто до Фредерика, деда Абрахамса, не посягал на проклятое золото. Хотя и было им труднее всех, потому что убежище неблизко.

Джеронимо построил дом свой прямо в пещере, как и Старлейк. Их окна смотрели у одного на озеро, у другого — на запад. Харралду пришлось построить хижину поверх горы, а через круглый лаз он и семья спускались вниз в случае опасности.

Их семьи сохранились, а дети выросли. Но только старшему из сыновей Стражи доверяли тайну подземелья. Остальные не знали ничего. Стали поселяться потомки Стражей на месте нынешнего городка. Приходили люди и селились тоже. Так все более отделялись Стражи от своих потомков.

Немногие помнили и знали о своем родстве. Но однажды, когда была война, детей селения укрыли Стражи в своих каменных пещерах. Но выдали тем самым убежище у Дуба. В благодарность рассказали дети о добром Джеронимо и его пещере. И вспомнили легенду люди о том, как некий правитель древний в пещере запрятал сокровища несметные.

Первым погиб Бесстрашный Джеронимо, он обрушил крышу своего жилища и похоронил себя он и гостей незваных ("Вот гады!" — прошептал Эдди. "Жизнь — есть жизнь!" — развел руками Вилли). А сын его был мал еще. И не стал он Стражем, просто вырос у Тороссов и поселился в поселке и стал жить свободным, ничего не зная о золоте.