Одинокая звезда
Шрифт:
– Кто вы? Я вас видела на секции, когда мама выступала. Вы сидели за столом президиума.
– Меня зовут Гор, Тони Гор. Я спонсировал этот симпозиум и многие другие, – с улыбкой ответил он.
– Вы американец?
– Да, я американец русского происхождения.
– Вот почему вы так хорошо говорите по-русски. А давно вы уехали из России?
– Очень давно.
– Ну и как вам там – в Америке?
– Хотелось бы, чтобы в России стало не хуже. А вы бывали в Америке?
– Нет, что вы. Я вообще за границей не была.
– А
– Конечно, еще бы!
– Значит, побываете.
– Обещаете? – шутливо спросила она.
– Обещаю, – серьезно ответил он. – Не очень скоро, но побываете. Смотрите, ваш друг уже вернулся. Как свирепо он смотрит на меня.
Лена оглянулась. Действительно, Дима сидел, набычившись, и бешеным взглядом следил за ними.
– Улыбнитесь ему, – посоветовал Тони, – не то он сейчас скандал закатит.
– Не закатит, – успокоила его Лена, но на всякий случай улыбнулась Диме и послала воздушный поцелуй. Он сразу посветлел лицом и тоже улыбнулся. И тут музыка кончилась. Тони отвел Лену на место и, поблагодарив, удалился.
– Кто звонил? – поинтересовалась Лена.
– Никто. Когда я взял трубку, там были одни гудки. А официант только развел руками и смылся. Думаю, им надо было выманить меня, чтобы этот тип тебя пригласил. Чтоб я не помешал. Чего ему надо?
– Ничего. Просто он нас видел на секции. Помнишь стол у стены, где спонсоры и всякое начальство сидели? Он американец, но родом из России. Хочет, чтобы в России жили так же хорошо, как в Америке.
– Хотеть не вредно. И все же – чего он к тебе прицепился?
– Я же говорю: ничего. Просто пригласил на танец. Не надо меня ревновать, Дима – мы же взрослые люди.
– А что, только детей можно ревновать? Я не выношу, когда ты танцуешь с другим. Хочется подойти и набить ему морду.
– Хорошо, я больше не буду. Смотри, он уже ушел. Не сердись, я же тебя люблю. Мне никто, кроме тебя, не нужен.
После этих слов его настроение резко улучшилось, и они пошли танцевать. И все оставшееся время Лена танцевала только с ним – остальным отказывала.
Глава 31. Третья четверть
А в их далеком городе все каникулы умирали от обиды и ревности бывшие лучшие друзья Лены – Гена и Маринка. Внешне Гена выглядел спокойно, даже слишком спокойно. Но это было спокойствие каменной статуи. Если бы кто-нибудь сумел заглянуть ему в душу, то поразился бы мраку, царившему в ней. Такой величины камень лежал на бедной Гениной душе, что, как бы ярко ни светило солнце, ни один луч не проникал в нее.
Все каникулы он проработал грузчиком на складе у Алексея. Заработанные деньги хотел отдать Светлане – ведь ему больше не нужно было копить Лене на подарки. Но та неожиданно отказалась их взять.
– Купи себе, чего надо, – сказала мать, – а то ты все для других да для других. Хоть чем-нибудь порадуй себя.
«Моя радость кончилась, – молча подумал Гена. – Навсегда».
Но деньги
А Маринка жила, как заведенная. Вставала, ела, убирала квартиру, бегала в магазины – и все молча. Как будто в ней туго-туго закрутили пружинку, и та, медленно раскручиваясь, побуждала ее к привычным действиям. Но ведь завод когда-нибудь кончится. Что с ней тогда произойдет, Маринка не задумывалась. Жила по инерции – и все.
Пару раз она сходила на свидание со Стасом. Но даже юморному Стасу не удалось ее расшевелить.
– Что с тобой? – допытывался он. – Такое впечатление, что ты разучилась улыбаться. Ну-ка, улыбнись. Вспомни, как это делается.
Маринка послушно попыталась. Улыбка получилась кислой, будто съела лимон.
Они сидели в парке на скамейке, где когда-то ей Дима читал ее же стихи. И деревья вокруг были те же, и кусты. Только все стало совершенно бесцветным – как будто мир покрыл серый несмываемый налет.
– Выхода нет, – произнесла она забыв, что Стас рядом. – Нет выхода, вот в чем дело.
– Ты о чем? – не понял он. – Марина, что с тобой? Случилось несчастье? Или ты неизлечимо больна? А может, ты потеряла близкого человека?
– Я потеряла близкого человека, – покорно согласилась она. – Ох, Стасик, как мне худо, если бы ты знал. Только ты ни о чем не спрашивай, ладно? Тебе эта правда будет неприятна.
– Ничего, переживу. Рассказывай, – потребовал он. – Не бывает безвыходных ситуаций. Из любой всегда можно найти выход. Даже если тебя съели папуасы – есть минимум два выхода. Выкладывай, и попробуем их отыскать вместе.
И она рассказала – про себя и про Диму. Он выслушал ее и долго молчал, рисуя прутиком черточки на снегу.
– Выходит, я у тебя вроде отдушины, – наконец высказал он. – Вот никогда не думал увидеть себя в этой роли. Очень, знаешь, несимпатичная роль.
– Я понимаю, – грустно согласилась Маринка. – Прости. Ты хотел правду – ты ее узнал.
И она поднялась, чтобы уйти.
– Постой, – остановил он ее. – Сядь. Давай поговорим серьезно. Ненавижу бессмысленные страдания. Так говоришь, он влюблен в ту девушку? А она? Она отвечает ему взаимностью?
– Да. Она сказала, что они любят друг друга.
– Тогда твое дело безнадежно. Он, конечно, к тебе не вернется. Тебе остается одно – забыть. Оттого, что ты будешь жить, посыпав голову пеплом, ничего не изменится.
– Легко сказать: забыть. А как? Ты бы забыл?
– Запросто! Думаешь, я не влюблялся? Сто раз. И я бросал, и меня бросали. И видишь – ничего. Живу.
– Ну научи меня. Как разлюбить?
– Есть только один способ. Клин вышибают клином. Поняла?
– Нет.
– Что ж тут непонятного? Надо влюбиться в другого. Срочно. Гулять с ним, целоваться… и все остальное. Время пройдет, и ты забудешь этого Диму. Еще и смеяться будешь над своими терзаниями.