Одинокие Души
Шрифт:
– Ты права. Незачем.
Я киваю и увлеченно прикусываю губу. Хочется спросить о самом важном, но я начинаю издалека.
– Как ты попал в стаю, и когда это произошло?
– Чуть больше года назад, мы с братом наткнулись на группу подростков. Они развлекались, прыгая с моста в реку. Полное безумие, – Максим улыбается. – Парни привязывали себя к железному бортику и ныряли в тридцатиметровую пропасть. На удивление, мне захотелось попробовать.
– Ты просто псих, – восклицаю я. – Это же опасно!
– Я стал бесстрашным, не потому что раздавал всем цветы, чужачка.
– 16 погибших подростков – разве это не последствия? – осуждающе спрашиваю я.
– Ты ничего не знаешь, так что, прошу тебя, не делай скоропостижных выводов.
– Подожди, – меня вдруг озаряет. – Ты сказал, собрал стаю с братом. Получается…
– Да, – Макс откусывает гамбургер и пожимает плечами. – Шрам, или говоря человеческим языком, Стас, мой родной брат.
Я ошеломленно выдыхаю и только сейчас осознаю, какой была слепой. Сходство в их внешности очевидно: острые скулы, прямой нос, черные угольные волосы, смугловатая кожа. Лишь глаза разные, но я уверена, присмотревший, я бы и там нашла нечто единое. Возможно, в заблуждения меня ввела рана на лице предводителя: она изменила не только внешний облик парня, но и внутренний. И все же, как я могла так облажаться?
– Что ж, моя очередь. – Максим не ждет, пока я приду в себя, спрашивает. – Почему тебя так интересует стая? В чем подвох?
– Подвоха нет. Я наткнулась на вас случайно, потому что хотела спасти сестру. – Я серьёзно смотрю на парня. – Что ж, на самом деле, ваше сборище представлялось мне рассадником отморозков, которым наплевать на свою жизнь и на общепринятые правила. Вы делаете, что хотите, когда хотите и где хотите. Я считаю это аморальным образом жизни. Точней я так считала. Но сейчас, – мне приходится придвинуться чуть ближе к Максиму, потому что сказанные мной слова являются страшной тайной. – Но сейчас я понимаю, что ошибалась. Моё мнение насчет того, что в ваших телах вместо крови течет адреналин – не изменилось, но я вижу что-то ещё, что-то, что жутко влечет меня. И пока я не пойму о чем идет речь, я никуда от вас не денусь.
Макс улыбается.
– Интересный ответ.
– Я хочу говорить честно, чтобы потом не было недопониманий. Скажи мне, стаю основал ты и твой брат. Так почему же бразды правления в его руках? Почему вы не командуете вместе? Возможно, тогда бы удалось избежать многих смертей и трагедий.
– Мне это не нужно.
– А Шраму нужно?
– Пойми, пусть мы и родные братья, у нас совершенно разные жизненные принципы. Я – участник, он – организатор. – Парень выдыхает. – Руководить должен один человек, и я рад, что не мне представилась эта возможность.
– Считаешь, из тебя вышел бы плохой предводитель?
– Я не знаю, и даже не хочу об этом думать. Тебе кажется, что Стас – корень зла, что он причина всех наших бед и несчастий. Но ты глубоко ошибаешься. Мой брат готов пожертвовать всем, что у него
Я вспоминаю, как на перроне, Шрам отодвигал подростков ближе к центру вокзала, как он предупреждал нас не терять голову во время испытания. Но это кажется такой мелочью по сравнению с тем, когда я просила его помочь освободить Карину из куба, а он стоял и бездействовал. Спорные чувства, и я не могу понять, в состоянии ли я доверить свою жизнь этому человеку так же уверенно, как Максим. Наверно, пока нет.
– Почему ты стояла на рельсах так долго? – неожиданно спрашивает парень, и я недоуменно пожимаю плечами. В его глазах отражается грусть и какая-то безнадега. Мне не понять, этого взгляда. Только не сейчас. Может, чуть позже, но не сегодня.
Я не ожидала такого вопроса, и поэтому долго думаю, прежде чем ответить.
– Возможно, – колеблюсь, прикусив нижнюю губу. – Возможно, мне понравилось ощущать себя свободной.
– Но ты могла погибнуть.
– Я бы успела отпрыгнуть в сторону.
– Вряд ли, – Макс с горечью улыбается. – Ты должна чувствовать разницу между храбростью и безумством, чужачка. Глупость не поощряется. Большинство страдает только потому, что приписывает себе слишком много.
– И это мне говорит человек, который прыгает с тридцатиметровой высоты в пропасть, вооружившись лишь толстым канатом.
– Я серьёзно.
– Я тоже, – с вызовом восклицаю я. – Откуда берется твоя уверенность в себе? Если тебя прозвали бесстрашным, значит, ты совершил огромное количество безумных поступков, не колеблясь и не дрожа перед страхом. Чем я хуже?
– Ты ничего обо мне не знаешь. Нельзя перестать бояться. Каждый раз, я понимаю, что могу не вернуться домой, что сильно рискую, но на то у меня есть свои причины. Моя уверенность граничит с безысходностью и с апатией. Я потерял вкус к жизни и теперь пытаюсь восстановить его, прыгая с обрыва, кидаясь под поезд и разгоняясь до двухсот километров в час. Адреналин спасает меня от живой смерти. Но зачем это тебе? Зачем ты подвергаешь себя такой опасности? – Он недоуменно качается головой. – Кричишь на свою сестру, но делаешь то же самое.
– Тебе не понять.
– Это ты не понимаешь, Лия, – я поднимаю взгляд на парня и чувствую, как от него исходит волнение. – Не знаю, чего ты хочешь добиться, но это явно не стоит твоей жизни.
– Следующий вопрос, – раздраженно отрезаю я. – Итак…
– Мы ещё не закончили.
– Закончили. Я и так сказала тебе слишком много, так что теперь твоя очередь. – Парень громко выдыхает, а я задаю главный вопрос, который волнует меня больше всего вышесказанного. – Разумней было бы спросить: страдаешь ли ты раздвоением личности. Но я не стану оскорблять тебя и поставлю вопрос по-другому: зачем сначала избивать меня, а потом спасать жизнь? Причем неоднократно.