Одинокие души
Шрифт:
прыгнула следом за ним, Лия.
– Что? Я?
– Да. И знаешь, что? Ты спасла его. Я понятия не имею, каким способом ты это сделала, как сумела вытащить из воды парня в два раза больше себя, но ты спасла.
Я ошеломленно замираю.
Так вот о чем говорил Стас на кухне: я спасла его, и я простила ему то, что он виновен в
смерти человека. Боже мой, как много я о себе не знаю!
– Мой брат чуть поправился, ты пришла к нему в палату и спросила, когда он вновь
вступит в наши
Наташей, ведь она возненавидит его, а ради чего тогда ему жить? Ты и тут придумала, что
сделать: сказала Третьяковой, что сама устанавливала скорости, и что именно по твоей
вине Андрей соскользнул и поломал позвоночник.
Вот тут я вообще ошарашенно выдыхаю. Выпучиваю глаза на Максима и недоверчиво
хмурюсь.
– Я, правда, так сделала?
– Да. Стас был против. Он буквально хотел убить тебя за такую самоотверженность, но…
– Ого, - я протираю руками лицо и растерянно оглядываюсь. – Вот это история.
– С тех пор мой брат считает тебя членом своей семьи. Он помнит о том, что ты для него
сделала, и никогда не забудет. Никогда. К тому же после того случая, у него на лице
остался шрам. Так что выкинуть из памяти смерть Андрея вряд ли для него возможно, даже если он очень сильно этого пожелает.
– Поэтому Стас так хорошо ко мне относится, - понимающе протягиваю я и озадачено
выдыхаю. – Так странно. Раньше я слышала про себя лишь плохие истории. В смысле, эта
история тоже плохая, но тут я хотя бы веду себя более-менее прилично.
– Ты всегда так себя вела, чужачка. И если ты и совершала ошибку, то специально. Не
просто так. Ты всё продумывала, и выстраивала план своих действий таким образом, чтобы выигрывали все окружающие тебя люди, но не ты.
«Кто же выиграл с того, что наши отношения были фальшивкой?» - грустно думаю я, и
прикрываю глаза. Мне так больно осознавать, что Макс был всего лишь частью какого-то
плана. Разве такое возможно? Разве это реально?
– Ты всегда думала обо всех, кроме себя, - шепчет парень и неожиданно придвигается ко
мне. – Это ужасно бесило меня.
– Почему? – робко спрашиваю я, ощущая колики по всему телу. Макс так близко, так
опасно близко.
– Потому что твоя жизнь много для меня значит.
– Считаешь, я не могу постоять за себя?
– Наверняка, можешь, но я бы не хотел испытывать судьбу. Твоя боль отдается во мне, словно эхо. – Парень останавливается, и нас разделяют сантиметры. – Словно я связан с
тобой чем-то настолько крепким, что противиться нет смысла. – Мои ребра резко сжимают
легкие. Воздух становится горячим, тяжелым. Я ощущаю неловкость, стеснение, отвожу
взгляд в сторону и чувствую, как
Сглатываю, и с трудом нахожу в себе силы вновь посмотреть на парня. Он уставший: лицо
потное, уголки губ опущены, но глаза…
– Макс, - шепчу я и смущенно прикусываю губу. – Скажи, почему у меня такое чувство, словно я знаю тебя всю свою жизнь?
Вопрос срывается с губ неожиданно. Сначала я его пугаюсь, но потом уже с нетерпением
жду ответа.
Через несколько секунд, парень улыбается, игриво завивает локон моих смольных волос
на палец, дотрагивается до шеи и ключицы. Я замираю. Не шевелюсь, лишь наблюдаю за
тем, как Максим тяжело и ровно дышит. Затем он вдруг опускает ладонь ниже и
прикладывает её к моему сердцу.
– Ты такая красивая, - признается он, и я испуганно моргаю. Чувствую его руку у себя на
груди, борюсь с огнем, пожаром, и с наслаждением выдыхаю. Макс замечает, как его
действия влияют на меня, и придвигается ещё ближе. – Такая горячая.
Внутри что-то взрывается. Тело ноет, сводит живот. Я смотрю на Максима и вижу в его
глазах такое дикое желание, что сама теряю голову.
Не знаю, что на меня находит. Не знаю, что на него находит.
Со стоном, мы врываемся в пространства друг друга и резко сливаемся в поцелуе. Мою
спину обжигает стена. Я запускаю пальцы в волосы Макса и сильней притягиваю его к
себе, ближе, гораздо ближе. Он хватает меня за талию, грубо и нежно одновременно. Его
холодные руки скользят по моему телу, по моей горячей коже, и я испытываю такое
удовольствие, что не могу сдержаться и вновь испускаю тихий стон.
Подхватив меня на руки, Максим, покачиваясь, отходит от стены. Он резко убирает на
своем пути штору, и мы оказываемся в ванной. Автоматически включается вода из душа, и
на нас рушится поток прохладной воды. Мы не обращаем на это внимания. Страсть,
накопленная, за все дни вырывается из меня, будто одичавший зверь. Я целую Максима, теряю голову, оставляю пальцами следы на его коже, испускаю стоны, прижимаюсь
сильней и ближе. Не могу остановиться. Он тоже не может. Его правая рука держит меня
так крепко и властно, что мне не сдвинуться с места. Ни на сантиметр. Она забирается мне
под кофту, гладит спину, живот. Я стягиваю с него водолазку, и смотрю на белую майку, которая вмиг становится мокрой.
Голова кругом. Припадаю губами к его шее, плечам, подбородку. Слышу, как он стонет, и
не могу сдержать в себе бешеный пожар. Слова Леши о том, что я не любила Максима, сейчас не имеют под собой никакого смысла. Неужели люди, равнодушные друг к другу, могут испытывать такую страсть? Такое желание?