Одинокие женщины
Шрифт:
— Вот, вот, видела, Берни? Ну и позорище!
В былые времена она издевалась бы над убогим фильмом вместе с ним, но сейчас суета на экране только раздражала ее. Если в этой комнате и имелся бездушный созерцатель, так это был именно Стив. Видимо, таковы все телевизионщики: им прежде всего интересен психологический контекст, внешние данные актеров, цвет и фактура, композиция и прочее. Их волнуют «находки режиссеров» и видеоэффекты, но никоим образом не чувства. Послушаешь их, так все эти трюки и есть настоящие чувства.
Вот и Стив
— Забавные вещицы, — именовал их Стив, и можно было догадаться, что под этим подразумевается уверенность: пока ты смеешься над окружающим, ты на высоте. Ты отрешен. Ведь если смотреть на жизнь исключительно в видоискатель телекамеры, она не причинит тебе боли. Всегда быть наблюдателем, а не участником. Отрешиться от всеобщей суеты.
Его девизом было: «Я могу сорваться в любой момент». Честно говоря, и ее тоже. Но в Берни вдруг проснулось желание испытать нечто настоящее, сильное, пусть даже горе. Или огромную любовь. Тогда как Стив…
Берни смотрела на экран со все возраставшим негодованием. Какая-то дурацкая лента пятидесятых годов, только и примечательная своей бездарностью. Да что они, рехнулись, если находят удовольствие в смаковании подобного дерьма? Что это за культ бездарности? Банальности? И Боже упаси, если кто-то даст волю своим искренним чувствам!
— Ух ты, отлично! — восхищался Стив. — Поразительное убожество!
Берни вскочила и выключила телевизор:
— Я устала от этой ерунды. Это кошмар. Это ужас. Надоело!
— Эй, — обиженно возразил он, — я-то ведь его смотрел!
— Ты, ты, ты!.. — выпалила Берни.
— Берни, если тебе хотелось посмотреть что-то другое, ты просто могла бы мне сказать! — воскликнул Стив, примирительно простирая к ней руки, — благоразумный мужчина, урезонивающий взбалмошную женщину.
— Дело не в этом чертовом телевизоре!
— Знаешь, — заметил он, впервые за весь вечер внимательно посмотрев на нее, — пока ты не связалась с этой дурацкой охотой на мужей, все было просто замечательно. Зато теперь словно рехнулась.
— Возможно, — отвечала она. — А возможно, и нет.
Глава 8
Диана проснулась на рассвете как от толчка и обнаружила, что делит постель с шестифутовым плюшевым мишкой.
Невероятно! Сильные пальцы Аврама лежали у нее на животе. Его дыхание щекотало ей шею. В комнате стоял аромат сна и секса.
И как это она, приличная разумная женщина, позволила себе с первого раза оказаться в постели с незнакомцем?! Да к тому же таким неподходящим незнакомцем! Как только он проснется, она постарается расставить все по местам и выбить у него из головы все до одной иллюзии, которые могли возникнуть.
И все же она задыхалась от счастья, лежа вот так рядом с ним. Аврам был просто
Когда Диана спустилась в воскресенье в холл, Аврам уже поджидал ее там, повесив на шею «Кодак». Фотокамера словно предупреждала: «Это экскурсия, а не свидание».
Все утро перед этим она молилась, чтобы приключился дождь, или ветрянка, или что-нибудь еще, извиняющее ее отказ. Не меньше сотни раз она пожалела о необдуманном обещании, проклиная себя на все лады. Она поступила глупо, необдуманно, даже заносчиво. Что мог подумать о ней Аврам? Что она питает слабость к молоденьким иностранцам?
Или — тут Диана посмотрела на все с другой стороны — не она водит его за нос, а наоборот?
«Осторожно! — кричали ее профессиональные привычки. — Будь бдительна!!!» Ибо если Диана и сумела чему-то научиться за эти годы, то именно недоверию. Ведь не только Аврам мог неправильно понять ее намерения — она также могла заблуждаться относительно его. То, что ей показалось одиночеством, могло оказаться сексуальной озабоченностью. И даже извращением. А дружеское участие — изощренным притворством. Не надо быть дипломированным адвокатом с Уолл-стрит, чтобы оценить, чего может добиться молодой человек, завязавший интимные отношения с богатой женщиной. А если еще учесть, что он пришелец из совершенно другого мира с другой культурой, то волосы встают дыбом. Нельзя забывать, что у него есть возможность проникнуть к ней в квартиру. Он волен явиться сюда и вытворять все, что ему вздумается!
Противопоставить всем этим страхам Диана могла лишь открытую улыбку и любовь к Моцарту. Окажись она на месте своего собственного адвоката, первым и настоятельным советом было бы не высовываться из дома. Однако, не в силах побороть привычку держать данное слово и видя, что день выдался теплый и солнечный, она так и не смогла придумать достойной отговорки.
Одевалась она, выбирая подчеркнуто нейтральный туалет. Об оборках или павлиньих перьях не могло быть и речи. Никакой вчерашней фривольности: твидовый жакет, поношенные брюки и туфли. Пусть это его немного охладит.
Однако если даже его и разочаровал ее вид — ничего похожего на вчерашнее великолепие, — ему удалось это весьма умело скрыть. Стоило ей показаться в дверях лифта, как Аврам вскочил и помчался навстречу, простирая руки:
— Я боялся, что вы не придете!
— И тем не менее я здесь, — неловко отвечала она, — и день, судя по всему, выдался славный. Как вы смотрите на такой план: Нью-Йоркское историческое общество, дом Абигейл Адамс Смит, чашка чаю в Йельском клубе. — Она собиралась отделаться от него не позднее шести.