Одинокий голубь

Макмуртри Лэрри Джефф

Джим исчез мгновенно, причем настолько торопился, что забыл пригнуться и стукнулся лбом о притолоку. Доктор Мобли еще больше разнервничался. Он пододвинул столик поближе к кровати и поставил на него обе бутылки.

— Грубовато вы с ним обошлись, — заметил он.

— Слушайте, — настаивал Август, — моей ноги вам не получить, а если вы хотите взять меня силой, то считайте, что потеряете половину населения города. Я метко стреляю, даже когда я пьян.

— Я лишь хотел спасти вам жизнь, — пояснил доктор, отпивая из первой бутылки

до того, как налить Августу в стакан.

— Это уж моя забота, — отрезал Август. — Вы мне все изложили, но жюри не на вашей стороне. Жюри из одного человека. Вы девушке заплатили?

— Да, — ответил доктор. — Раз вы отказались от компании, придется вам пить одному. Мне тут требуется посодействовать появлению ребенка на этот несчастный свет.

— Этот свет в порядке, хотя случаются и отдельные неприятности, — заметил Август.

— Вам не придется слишком долго беспокоиться о неприятностях, если будете настаивать на том, чтобы сохранить эту ногу, — проговорил доктор даже несколько обиженно.

— Вижу, вам не очень по душе упрямые пациенты, ведь так?

— Верно, они меня раздражают, — признался доктор. — Вы могли бы жить, а теперь вы умрете. Я не могу понять вас.

— Ну, давайте я прямо сейчас с вами расплачусь, — предложил Август. — А понимать меня необязательно.

— У вас есть собственность? — поинтересовался доктор.

— У меня есть деньги в банке в Сан-Антонио, — ответил Август. — И еще половина коровьего стада. Оно сейчас, верно, к северу от Йеллоустон.

— Я принес ручку и бумагу, — сообщил доктор. — На вашем месте я бы написал завещание.

Август пил весь день и не трогал ручку и бумагу. В какой-то момент музыка смолкла, и, выглянув в окно, он увидел худенькую девушку в черном платье с оспинами на лице, которая с любопытством смотрела на него. Он достал еще монету в двадцать долларов из кармана и бросил ей в окно. Монета упала на дорогу, удивив девушку. Она подошла, подобрала золотую монету и подняла голову.

— Это вам за музыку, — громко сказал Август. Девушка с оспинами улыбнулась, положила монету в карман и вернулась в салун. Через минуту Август снова услышал звуки пианино.

Немного погодя жар усилился. Но тем не менее он почувствовал голод и стучал по полу рукояткой пистолета, пока из дверей не показался робкий с виду бармен с моржовыми усами ничуть не хуже, чем у Диша Боггетта.

— В этом городе можно получить бифштекс? — спросил Август.

— Нет, но я могу зажарить телятины, — сказал бармен. Он оказался верен своему слову. Август поел, и его тут же вырвало в медную плевательницу. Его нога была такой же черной, как и та, которую уже отрезали. Он вернулся к виски и время от времени испытывал то неясное чувство, которое так любил и которое напоминало ему об утре в Теннесси. Ему хотелось женского общества, он даже подумал попросить кого-нибудь позвать девушку из салуна напротив, чтобы она немного с ним посидела. Но

попросить было некого, а потом ему расхотелось.

Ночью он проснулся, весь покрытый потом, от звука знакомых шагов. В комнату вошел Вудроу Калл и поставил на столик фонарь.

— Ну, медленно, но верно, — с облегчением заметил Август.

— Не так уж медленно, черт побери, — возразил Калл. — Мы только вчера нашли Пи.

Он откинул одеяло и посмотрел на ногу Августа. В этот момент в комнату вошел доктор. Калл с минуту смотрел на черную ногу. Он прекрасно понимал, что это значит.

— Я умолял его, капитан, — оправдывался доктор. — Говорил, что ее надо отрезать. Я сожалею, что не ампутировал ее вместе с левой.

— Вам следовало это сделать, — прямо заявил Калл. — Даже я бы сообразил, а я вовсе не медик.

— Не гневайся на него, Вудроу, — попросил Август. — Проснись я без обеих ног, я бы пристрелил первого попавшегося человека, а первым я увидел доктора Мобли.

— Вы сделали еще ошибку, оставив ему пистолет, — продолжал Калл. — Правда, ведь вы не знаете его так хорошо, как я.

Он снова посмотрел на ногу, потом на доктора.

— Мы можем еще попытаться, — добавил он. — Он всегда был сильным. Он еще может выжить.

Август незамедлительно взвел курок пистолета.

— Ты тут не командуй, Вудроу, — попросил он. — Я ведь единственный, кем ты не командовал. Еще ты женщинами не командовал, но сейчас не о том речь.

— Не думаю, чтобы ты меня застрелил за то, что я пытаюсь спасти тебе жизнь, — спокойно заметил Калл. Август был весь в поту, рука дрожала, но стрелять-то ему пришлось бы почти в упор.

— Убивать не стану, — проговорил Август, — но обещаю вывести из строя, если ты не оставишь меня в покое по поводу этой ноги.

— Никогда не считал тебя самоубийцей, Гас, — произнес Калл. — Люди и без ног живут. Многие потеряли ноги во время войны. Ты же и так ничего не любишь делать, только сидеть на веранде да пить виски. Для этого ноги не нужны.

— Нет, я иногда люблю спускаться в погреб, чтобы проверить, охладилась ли моя бутылка, — возразил Август. — Или пнуть свинью, если она меня рассердит.

Калл понял, что разговаривать бесполезно, если он не хочет с ним сражаться. Гас все еще держал пистолет на взводе. Калл взглянул на доктора, чтобы узнать, что тот думает.

— Я бы не стал его сейчас беспокоить, — посоветовал тот. — Слишком поздно. Наверное, я виноват, что не перехитрил его. Его принесли сюда без сознания, так что у меня не было возможности узнать, какой у него норов.

Август улыбнулся.

— Не могли бы вы принести капитану Каллу стакан и той телятины? — попросил он. — Мне кажется, он голоден.

Калл еще не хотел сдаваться, хотя и понимал, что все, скорее всего, впустую.

— У тебя там эти две женщины в Небраске, — напомнил он. — Они наперегонки побегут, чтоб за тобой поухаживать.