Одинокий медведь желает, или партия для баса
Шрифт:
Зар-раза! А меня-то как угораздило?
Я смотрела на реакцию женщин. Я читала отзывы и восторги. И… понимала, что к этому мне нужно привыкнуть. Чтобы не сойти с ума от ревности. И не загрызть себя от комплексов.
И я старалась. А сегодня он мне позвонил. С утра пораньше. И елейным-елейным голосом сообщил, что я — лучшая на свете. Что он истосковался. Что…
— Что тебе надо! — проворчала я.
— Кариночка, Бестия моя рыжая.
— Короче, Серый. Без прелюдий.
У него такой синевой блеснули глаза, он издал
— Встреть мою маму. Пожалуйста.
Мама моего мужчины. Уму непостижимо. И… до жути страшно.
— Можно было бы попросить кого-нибудь из охраны, но…
Он замолчал. Я поняла, насколько это будет некрасиво и неправильно. И обидно маме.
— Я поеду.
И вот. Мы всю дорогу посматривали друг на друга с опаской. Я, честно, боялась увидеть в знакомых синих глазах осуждение или насмешку. Типа — куда ее несет, к моему сыночку. Она же… не знаю, отчего ей было не по себе, но…
Но тут мы въехали в Головинку. И… переглянулись. Я, конечно, своих глаз не видела, но были у меня подозрения, что они у меня стали точно такие же, как и у мамы Сереги — как у шокированного по жизни лемура.
Наш поселок гулял. Гудел. И праздновал.
И это было слышно даже сквозь закрытые окна аудяшечки и работающий двигатель. Ехать, кстати, было практически невозможно. Народу было как на пляже в сезон. Гремела музыка.
Мы остановились. И через буквально мгновение грянуло. Серегиным голосом:
— Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела. И плясала…
Моя потенциальная, страшно сказать, свекровь, покачнулась. И схватилась за сердце.
— Что с вами, Елена Михайловна? — переполошилась и я. — Воды?
— Кариночка, как же так, — синие глаза беспомощно уставились на меня. — Это что же? Меня и на свадьбу не позвали?
— На какую свадьбу?
Она неопределенно махнула рукой туда, где Сережа самозабвенно выводил про то, невеста была молодой…
— А, — выдохнула я, соображая, где взять валерьяночки. Видимо и мне, и будущей свекрови. — Так это и меня тогда не пригласили.
Мы посмотрели друг на друга. И рассмеялись.
— Вообще не понимаю, что происходит, — призналась я.
— Понимаете, Карина… — тяжелый вздох, — я уже один раз неправильно повела себя с сыном. Когда он ушел из квартета, то приехал рассказать. А я… я была в таком шоке. Потому что знала — эти ребята, этот проект… Он же для него — все… Я зарычала на него. И сказала: «Иди, мирись с Левой. И не дури, ты-то…»
— И?
— И мы не разговаривали особо после этого. Ну, до вчерашнего дня, когда он позвонил и пригласил меня на собственную свадьбу.
— Дуб, — проворчала я. — Дуб-колдун.
— Сережа очень упрямый.
— Но тут точно все без подвоха. Свадьба будет послезавтра. Если, конечно, Сережа сегодня не перепутает чего-нибудь. И не женится на ком-нибудь
— Карина!
— Ну, мало ли, кто ему, совершенно неженатому, в глаза кинется, — буркнула я. — Он вообще должны был за моим папой заехать. И увезти на мальчишник. Но что-то, похоже, пошло не так…
Насколько все пошло не так, мы обнаружили, все же добравшись до дома. И увидев на пороге злую как аспид маму.
— Карина! Да что ж это такое?
— Мама, позволь тебе представить, мама Сережи, Елена Михайловна.
— Очень приятно, — проворчала мама. И тут же обернулась ко мне: — Они пошли в загул!
— Кто?
— Все! И руководителем всего этого безобразия стал твой отец!
— Папа?
— За ним заехали. Все чинно. Благородно. Что-то говорят ему тихонько. На ухо. Глазочки блестят, на меня косятся…
— Сережа? — хором спросили мы с его мамой.
Мама замотала головой:
— Сережа и его друзья появились позже. Это был тот, кто всеми командует. Ну, кто еще дорогу строить будет.
— Томбасов.
— Точно. А папа ему возьми да и скажи: глупости все это. И торт ваш, и баба голая. Баловство одно. Все пойдемте со мной. Только возьмите сумки. Все равно шашлык у меня — лучший. И дочь замуж выходит у меня. И чачи с вином у меня на всех хватит. Поэтому все будет серьезно, без этих ваших финтифлюшек.
Мы не знали — плакать или смеяться. Значит, веселье на всю Головинку организовал папа? И если чачи на всех — то явно с размахом. И старательно подготовившись?
— Главное, чтобы он не бухался на колени перед Сережей и не орал на весь белый свет: «Спаситель ты наш! Только забери!»
— Не думаю, что до этого дойдет, — недобро сверкнула глазами мама. — Ладно, пусть что хотят, то и делают. Пойдемте в дом. Елена Михайловна, устали с дороги? Карина, надо покормить…
Ответить наша гостья ничего не успела. К нам, тяжело переваливаясь, шла тетя Лаура. Медленно, но неотвратимо. Груженая так, что каждый шаг давался с трудом.
Я кинулась помогать. Мама и Елена Михайловна через мгновение присоединились.
— Паразит! — выругалась тетя Лаура, когда мы усадили ее в беседке, и она продышалась. — Изменщик.
— Кто? — я подала ей воды, а мама обмахивала хозяйку лучшего кафе на побережье полотенчиком.
— Да Ренат, зараза! Кариночка, девочка, вытаскивай все из сумок. Я поужинать собрала, до чего эти оглашенные добраться не успели.
— У меня есть, чем кормить гостей, — поджала губы мама.
— Ой, Алиночка, не нервируй меня. Вино осталось? Или тоже все вытаскали?
Мама посмотрела на тетю Лауру насмешливо. И удалилась в погреба, ворча: «Еще не родился тот мужчина…»
У меня просто голова шла кругом от происходящего. И тут я услышала еще и бибиканье под забором. Вздохнула — и пошла открывать, уже понимая, что цветочки закончились, а пошли ягодки. Потому что…