Одинокий некромант желает познакомиться
Шрифт:
…работу, ибо невозможно, чтобы женщина ее положения трудилась в какой-то лавке. Нет, Никанор лавку ей купил, чтобы не скучала. А в новом особняке, который возводился по его проекту, заложили оранжерею и сад. Но лавкой ведал управляющий, человек мрачный и недовольный жизнью, полагавший Анну состоятельною бездельницей.
Не без причины.
А в доме… они въехали в него зимой, в огромный гулкий особняк, показавшийся Анне чересчур уж большим. Как не заблудиться в таком?
Она и блуждала целыми днями, не имея желания наносить визиты, — все те люди, которые вдруг заинтересовались
Оранжерея спасала.
А вот к саду ее не допустили. Им занимался человек опытный, оттого несколько авторитарный и не склонный учитывать пожелания каких-то там недоучек, пусть бы и были они женами миллионеров.
…спина заныла совсем уж невыносимо. И Анна, порадовавшись, что окна первого ее этажа прочно защищает рубиноволистный плющ, подняла ноги. Если упереться ими в софу и согнуть в коленях, станет легче. Ненамного, но все же…
Глава 2
Матушка Никанора стала частой гостьей. Она, пожалуй, и вовсе не отказалась бы поселиться в особняке, однако здесь Никанор проявил прежде несвойственное ему упрямство и приобрел матушке собственный дом.
Еще один — брату.
И второму тоже. Более того, он готов был приставить их к делу, хотя по собственному признанию его, особыми способностями братья не блистали, но все же родня…
Не важно.
Госпожа Лазовицкая обычно появлялась без предупреждения. Она держалась хозяйкою, всем видом своим показывая, что именно с нею и следует считаться.
Она находила пыль.
И пеняла Анну за нечищенные каминные решетки. Впрочем, только бы за них…
— Пора рожать, — она тыкала толстым пальцем в живот Анны. — А то где это видано… связался на свою голову с пустоцветихой…
И громкий ее голос разносился по комнатам. В такие минуты Анна совершенно терялась. Ей хотелось уйти, запереться в оранжерее, пожалуй, единственном месте в доме, которое Анна могла бы назвать своим, но от госпожи Лазовицкой было не так просто избавиться. И стоило признать, что она была права. Анна давно уж заподозрила, что с нею неладно, но…
С тем, прежним, Никанором она, быть может, нашла бы в себе силы поговорить, а нынешний ее пугал.
Она решалась.
Долго.
Она выбирала момент, а выбрав, сумела сказать:
— Кажется, я… не совсем здорова.
Тот разговор получился недолгим, мучительным, несмотря на то, что Никанор проявил немалое терпение — с возрастом он сделался весьма раздражителен и нервозен, хотя и в прежние годы не мог похвастать легкостью характера. Но тогда…
— Мы найдем лучшего целителя, Аннушка, — он обнял ее, хотя давно уже не прикасался, хотя бы так. — Тебе не о чем волноваться…
…ах, знала бы она…
Боль то стихала, то вновь разливалась жидким пламенем. И кажется, Анна заплакала.
…впрочем, стыдно не было: все одно никто не видит.
К счастью.
Мастер Горский и вправду слыл отличным целителем. Поговаривали, он
Слухи ее вообще интересовали мало.
Сам мастер был подавляюще огромен. Ей особенно запомнились светлые глаза и густые брови, сросшиеся над ломаной переносицей.
— Что ж вы, милочка, распечалились? — он говорил громко и трогал лицо Анны теплыми пальцами, которые, казалось, оставляли на этом лице вмятины. — Сейчас мы посмотрим… просто посмотрим… будет немного неприятно, все-таки глубокое сканирование. Но вы же потерпите? Вы умница… что тут у нас? Проклятьице? Не волнуйтесь, мы его скоренько… мы его вот так…
От прикосновений этих в какой-то момент стало жарко.
Невыносимо жарко.
И от этой жары Анна лишилась чувств, чтобы прийти в себя спустя три дня. Она сперва и не поняла, где находится, что это за стерильная комната, пропахшая нашатырем, камфорой и хлором. В ней единственным цветным пятном был букет желтой мимозы, примостившийся на подоконнике. И Анна лежала, смотрела на него, не способная пошевелиться.
Уже потом, позже, заглянул Никанор.
К счастью муж ее не имел дурной привычки лгать для успокоения.
— Не волнуйся, — он коснулся ее щеки, и Анна сумела удержать слезы. — Мы найдем способ. А этого идиота я засужу. Как можно было…
…он говорил что-то еще, зло, раздраженно, и от этого Анна чувствовала себя еще хуже. Конечно, она виновата…
…проклятье…
…дремлющее…
…родовое, вероятно, но здесь целители не уверены, потому как уж больно тонкие материи, тем паче темные, а они к темной силе сродства не имеют, чтобы точно сказать. Но очевидно, что проклятье скрывалось в Анне, дремало многие годы, чтобы очнуться теперь и завладеть ее телом. Оно сковало Анну, позволяя ей лишь дышать да говорить.
В следующие полгода у постели Анны перебывали все мало-мальски значимые целители Империи. Одни наполняли ее силой, другие силу вытягивали, в надежде лишить проклятье подпитки. Третьи пытались говорить с кровью. Иногда становилось легче, но чаще Анна оказывалась в забытьи, чтобы, очнувшись, осознать — проклятье еще с ней.
…куда оно денется, сидит, вцепилось, впилось, мучит.
Никанор, наверное, мог бы отказаться от нее еще тогда. Кто бы осудил? Нет, он бы приобрел ей палату. И личного целителя. С полдюжины целителей, окружив той заботой, которая позволила бы откупиться от совести. В конце концов, все ведь твердили, что надежды нет, что…
…целителей сменили священники и старцы.
Старухи.
Старики, про которых говорили, будто им в наследство осталось что-то этакое.
Одни бормотали молитвы, лили елей, кадили ладаном. Другие шептали, что, дескать, надобно крови и мазали лоб Анны откупною жертвой, и потом, после их ухода, Анна задыхалась от этой кровяной вони, которую ощущала особенно остро. И все, как один, твердили, что надобно к мастерам Смерти на поклон идти. Они, само собой, от исцеления далеки, но, как знать, вдруг да подскажут, что делать…