Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую
Шрифт:
Глава 3
Ковчег, или На краю рая
Приунывший Сгущёнкин сидел перед чашкой хозяйского чая на двухметровой кухне и думал. Напротив в грязном фартуке расположилась хозяйка Клавдия Павловна, которую все почему-то звали Кудя, и рассказывала своим наполовину беззубым, а на оставшуюся половину позолоченным ртом о неком Прокофьиче.
Дом, нужно признать, превзошёл все сгущёнковские ожидания: крыша из шифера крепко сидела на деревянном основании в два этажа, с высокими окнами и прочными перекрытиями. Щели, местами свободно
Ближайший населённый пункт носил название «Крещатники Имперские» и представлял собой небольшую деревушку в десять домов с покосившейся автобусной остановкой.
Дом, в котором обосновался Сгущёнкин, номинально относился к «Крещатникам Имперским», но, на самом деле, представлял собой остаток когда-то процветающего села «Атамановка». Жители «Крещатников Имперских» и «Атамановки», мягко говоря, не дружили.
Это недружелюбие текло у коренных жителей в крови и остро ощущалось в воздухе. Поэтому жители двухэтажного домика держали крепкую коалицию против деревушки, к которой по документам были давно причислены.
– Мы как Галлия, выступающая против захватчика-Рима, – победоносно заявила Кудя, когда Сгущёнкин появился на пороге. Накануне вечером она как раз посмотрела «Приключения Астерикса и Обеликса» и теперь вовсю использовала переполнявшие её исторические знания.
Всего пару часов назад, от автобусной остановки в «Крещатниках Имперских», пыхтя и периодически останавливаясь, чтобы выругаться, шёл к своему новому жилищу Сгущёнкин.
Шёл порядка сорока минут вначале по гальке, затем по тропе мимо грядок с капустой и, наконец, по полю. Благодать…
За поваленным сарайчиком свернул налево, и – о радость! Двухэтажный деревянный дом барачного типа. Слегка покосившийся и облезлый, но явно жилой. От цивилизации Сгущёнкина отделял лес, три реки и около 100 км сверкавшей в лучах заходящего солнца железной дороги.
Но, прежде чем удобно устроиться в вагончике электропоезда, на приятном лаковом сидении, нужно преодолеть лес и реку на двух автобусах поочерёдно.
– Леса горели, – продолжала Кудя, поблёскивая кладкой зубов. – А Прокофьич – как баран, снарядился в свой ежеутренний заплыв. Традиция, понимаешь, в течение сорока лет ежедневно погружаться. Даже зимой – в прорубь лазил. Лёд его не страшил. Огонь тоже не напугал. Нацепил он свой акваланг, ласты под мышку, и шасть-шасть на реку. И пропал. День не вернулся, неделю. Нет его и нет. Уж искали – нет. А примерно месяц спустя в лесу, где-то в чащобе, нашли труп водолаза – в ластах, очках, в акваланге, с трубкой в зубах. Как попал? До ближайшего ручейка километров десять – не меньше! Видать, вертолёты, когда воду черпали, чтоб лес тушить, и его черпанули. И то верно – когда пожары отгорели, мы в лес ходили – рыба копчёная, варёная на земле лежит, на ветвях висит. Чудо из чудес! А Прокофьича жаль…
– Скажите, Клавдия Павловна, – строго спросил Вольдемар. – Почему Вас называют Кудей? (Сгущёнкин уже слышал, что так к ней обратился сосед со второго этажа – низенький крепкий мужичёк с лысой розовой головой, и соседка из квартиры напротив, необъятно полная, и при этом обаятельная женщина).
– Так муж-то мой, как напьётся, так первым делом рвётся кудяпликов стрелять. А я, естественно, самый крупный кудяплик.
– А муж где?
– Так его с белой горячкой забрали. Отлечат – вернут. Я потому комнату и продала, что его нет. С мужем моим всё равно никто не уживётся. А так – и мне полегче – он душу не на мне – на вас отведёт. И денег заработала. Так что, мой тебе совет, голубчик ты сизокрылый, ищи
«Всё на благо ребёнка» – подумал Вольдемар, передразнивая Нору, и посмотрел на юного Анатолия Вольдемаровича Сгущёнкина. Тот сладко зевнул.
Кровать в углу, сумка под ней, тумбочка слева от подушки. На одеяле дремлет ребёнок.
– Покормить бы его надо. Может молоко греться поставить? – суетливо спросила Кудя. Её сердце не могло выдержать затянувшейся паузы.
– Пора, пора сыночка кормить, – устало вздохнув, согласился Вольдемар и поплёлся к тумбочке, в которой уже разместил все вещи сына.
Глава 4
Правила игры и редисовая ферма
Новое место жительства безжалостно диктовало Вольдемару Сгущёнкину свои правила игры: от любимой работы в магазине музыкальных инструментов пришлось отказаться, ведь дорога из привычных сорока минут превратилась в четыре часа сорок минут в один конец. Посчитав на пальцах общую цену дороги за месяц, Вольдемар осознал, что оставляя в кассах автобусов и поездов всю свою зарплату, будет ещё должен.
Оказавшись без работы, Вольдемар нашёл применение своим обширным талантам: он, посредством незаконного, так называемого рейдерского, захвата территорий, обработал порядка шести соток и, обустроив грядки, стал выращивать зелень и редис. На редис начинающий фермер возлагал особенно сладкие надежды – редис казался ему ходовым товаром. Да что там казался – Сгущёнкин был уверен, что редис будет пользоваться высоким спросом, возможно даже какое-нибудь кафе при железнодорожной станции даст ему частный заказ и… Сгущёнкин радовал себя обширными перспективами и надеждой, звенящей монетами. (Семена редиса подогнала за умеренную цену сердобольная Кудя).
Проплатив из скромных сбережений второй месяц квартплаты, Сгущёнкин перешёл на одноразовое питание и сел на геркулесовую диету.
Он, безусловно, страдал, но упругие ростки редиса обещали перспективу счастливого будущего. Несмотря на все лишения, Вольдемар выделил средства на полноценное питание сына: молоко, детские смеси, витамины (всё это он закупил в магазине у железнодорожной станции). Правда, от такой роскоши, как памперсы, – пришлось отказаться.
Днём Вольдемара можно было застать ковыряющимся в грядках, или стирающим бельё в алюминиевом тазике на одной из трёх ступеней крыльца. Часто рядом с ним садился розовоголовый сосед или приятная полная соседка, и они говорили о том о сём, в сущности ни о чём, хотя эти разговоры и помогали отвести душу.
Ежедневно Вольдемар звонил супруге. Та была недоступна. Он нервничал, но надежды не терял. Так что без дела он не сидел. Вечерами Вольдемар гонял чаи со словоохотливой Кудей, которая между делом не забывала упомянуть, что нужно своевременно платить за квартиру, так как именно она – ответственный квартиросъёмщик, и ей проблемы – не нужны. В этих беседах Сгущёнкин и узнал, что владеет не комнатой и даже не половиной комнаты, а ровно одной четвертью. Да и, собственно, владеет не он, а супруга. Ещё четверть принадлежит Куде, а половина – некому Савелию. Загадочную фигуру Савелия Кудя не раскрывала, о том, где он, не говорила, и вообще, мягко уходила от темы, ссылаясь на то, что она не сплетница, и что Сгущёнкин с соседом сам познакомится.