Одинокий тролль
Шрифт:
Ричард Эстон открыл глаза и уставился на клетчатую скатерть, находившуюся в полудюйме от его носа.
Он поморщился и поднялся, подавив стон, — позвоночник не желал выпрямляться. Едва его мозг начал осознавать происходящее, Эстон удивленно заморгал: заснул он за столом, уронив голову на скрещенные руки, как это не раз случалось со времени появления пассажирки, — к этому он уже привык. Но сейчас каюту заливал солнечный свет, значит, ее настойчивое голодное хныканье должно было разбудить его несколько часов назад. Однако этого
Он повернул голову и застыл в изумлении.
Она не спала. Более того, она лежала на боку, подперев подбородок рукой, и смотрела на него спокойными, ясными глазами.
Эстон сидел, не шевелясь и не отрывая от нее глаз. Оба молчали. Ему почему-то не приходило в голову, что она может проснуться, когда он будет спать. Он ожидал, что сознание медленно вернется к ней во время кормления. Или в тот момент когда он будет нежно протирать ее лоб влажным полотенцем. Он знал что довольно легко справился бы с собой в обоих случаях — после приобретенного опыта.
Но он совершенно не был готов к тому, что она очнется и будет лежать на койке, с кошачьим самообладанием ожидая, чтобы он проснулся, и ее уверенность в себе обидела его почти как предательство. Он не сразу понял, что причиной тому было ее спокойное любопытство противоречившее представлению, которое сложилось у него о ней. Представление же это, как он теперь сообразил, основывалось лишь на ее манере есть. Терпение было чертой характера которой он в ней никак не предполагал. Мысль эта позабавила Эстона и заставила улыбнуться.
Она без смущения смотрела на его улыбку, а потом ее полные губы тоже медленно растянулись — она заметила, что он небрит и взлохмачен. От ее сдержанной улыбки у Эстона заблестели глаза, и оба они, не говоря ни слова, улыбались друг другу все шире и дружелюбнее. Эстон ощущал огромное облегчение: она выжила и пришла в себя, хотя он не знал, как за ней ухаживать Из него, стало быть, получилась хорошая сиделка. Он хихикнул, и она захихикала в ответ.
Вскоре они уже откровенно смеялись, и именно в эту минуту, как он понял позднее, растворились последние остатки его страха перед неведомой инопланетянкой.
Эстон потерял представление о времени и понятия не имел, как долго они хохотали, зато прекрасно знал, что из их душ уходит невыносимое напряжение, и он с благодарностью отдался этому славному ощущению. Возможно, в их веселье был легкий оттенок истерии, решил, он через некоторое время, но это его не смутило. Он откинулся на спинку стула и хохотал как сумасшедший. Ее откровенный смех — жеманные смешки явно не в привычках этой девушки! — звенел ему в ответ.
Постепенно он успокоился, смех стих, но ощущение вызвавшей его радости осталось. Эстон покачал головой, вытер выступившие на глазах слезы и выпрямился.
Она сразу почувствовала изменение его настроения и тоже села на койке, по-портновски скрестив ноги. Эстону едва удалось удержаться, чтобы не выпучить от удивления глаза: одеяло, укрывавшее незнакомку, сползло с плеч до пояса, и она не сделала ни малейшей попытки
— Ну, здравствуйте, — сказал он, тщательно и медленно произнося слова.
В свободное время Эстон немало размышлял о том, что скажет в этот ответственный момент. Он разработал и отверг не один сценарий, поскольку ему никак не удавалось придумать подходящее приветствие для инопланетянки. И вот долгожданная минута наступила, а он не мог произнести ни одну из заранее заготовленных речей, казавшихся ему слишком напыщенными после их дружного веселья!
Он закусил губу, не сводя глаз с незнакомки и сожалея, что никогда не был силен в языках. Общаться с ней будет не просто, подумал Эстон.
— Здравствуйте, здравствуйте, — сказала девушка бархатистым контральто, чистым и прохладным, будто родниковая вода.
Эти два слова заставили его оцепенеть от изумления: ему и в голову не могло прийти, что она заговорит с ним по-английски! Он ошарашено уставился на пассажирку, а она смотрела на него, не понимая, что его так поразило. Наконец веселые искорки снова заблестели в ее глазах.
— Отведите меня к вашему вождю. — сказала она удивительно серьезным тоном
Эстон закрыл рот и сердито нахмурился: он изо всех сил старается держаться с достоинством, а она шутить изволит!.. Но когда смысл ее слов дошел до его сознания полностью, Эстон невольно насторожился. Ее разведка должна была долго и внимательно изучать землян, если она знает, как подействует на собеседника эта шутливая фраза.
— Так, — сказал он строго, — значит, у вас тоже есть чувство юмора?
— Ну конечно, — признала она, — правда, у меня оно чуть меньше обычного.
Эстон задумчиво потер лоб, наслаждаясь неожиданно милым тембром ее голоса и… акцентом. Похожего ему никогда не доводилось слышать, а ведь он мог спорить, что точно определит происхождение любого человека, говорящего по-английски. Но к ней это не относилось. Гласные она произносила со странной порывистой тщательностью, а конечные согласные как-то странно проглатывала. Ритм ее речи тоже был необычен — казалось, будто прилагательные и наречия имеют большее значение, чем в речи людей, с которыми он обычно говорил по-английски…
— Эй, о чем это вы задумались? — Ее вопрос оторвал его от размышлений; он моргнул и вернулся к реальности. Она улыбнулась ему, и он почувствовал, что опять улыбается в ответ.
— Извините. Я не привык спасать попавших в беду космонавток.
Он внимательно следил за ее реакцией, но она ответила совершенно спокойно:
— Для неопытного человека вы прекрасно справились.
— Спасибо, — сухо произнес он. — Кстати, моя фамилия — Эстон. Ричард Эстон.
— Леонова, — представилась незнакомка, протягивая правую руку. — Людмила Леонова.