Одинокий тролль
Шрифт:
— Сканеры показывают, что канги наращивают мощь генераторов и готовятся к очередной трансляции, мэм, — негромко сообщил Мияги.
Коммодор приоткрыла один глаз и взглянула на него — она надеялась, что выглядит если не беззаботной, то хотя бы уверенной.
— Хорошо. — Она втянула сквозь зубы воздух. — Каким строем они идут?
— Тяжелые корабли готовятся к переходу, крейсера отстают, чтобы прикрывать их сзади, мэм.
— Понятно.
Она посмотрела на экран связи и прочитала понимание в глазах капитана Онслоу. Это был умный, но очень хладнокровный маневр. Впрочем, крейсерами
Пожертвовать ими противник мог даже с большей легкостью, чем она — своими многомерными ракетами. В диапазонах выше бета никакое другое вооружение не могло пробить барьер, разделяющий пространства различной мерности. Пробить его чем-то менее мощным, нежели многомерная ракета, было равносильно попытке расколоть планету гвоздодером.
Как только звездолеты спускались в нижние диапазоны или их скорость становилась меньше скорости света, все выглядело иначе. Но ни того, ни другого ни канги, ни тролли не сделают, пока не достигнут Солнца — а именно этого нельзя было допустить ни в коем случае.
Угроза существованию человечества заключалась в «Огре», потому-то легкие крейсера и отстали, чтобы прикрыть его от «Защитника». Самонаводящиеся устройства многомерных ракет «Защитника» при таком построении могли «видеть» лишь поля крейсеров, и на поражение каждого из них пришлось бы потратить две-три, а то и четыре ракеты. Это значило, что корабль людей истратит все свои заряды, прежде чем сможет открыть огонь по кораблю, который необходимо уничтожить любой ценой. Во что бы то ни стало.
— Время до пересечения барьера? — спросила Сантандер у Мияги.
— Сорок пять минут.
— Сколько времени пройдет с момента этого перехода до барьера тета-диапазона, если противник не будет наращивать мощность генераторов?
— Еще сто двадцать часов, мэм.
— Отлично.
Коммодор выпрямилась в кресле и посмотрела прямо в глаза Онслоу:
— Капитан, обойдите кангов и идите вперед на пределе возможности, пока мы не обгоним их на шесть уровней. Нам надо получить максимальное преимущество для сканирования и ведения защитного огня, поскольку риска падения на низшие уровни при пуске ракет нам избежать не удастся.
— Так точно, мэм. Все ясно.
— Ник, — негромко обратилась Сантандер к Мияги, — подтяните легкие корабли поближе. Когда мы начнем обгон, они должны находиться между нами и кангами.
— Есть, мэм. Люди поймут.
— Но мне от этого не легче, — хмуро ответила коммодор, заставляя себя преодолеть душившую ее тоску. — Как только мы начнем обгон, противник, возможно, попытается перестроиться, чтобы его крейсеры оказались у нас по курсу. Но тут уж мы будем «сверху» и нам не должно понадобится для уничтожения каждого крейсера больше чем по две ракеты. Если нам удастся избавиться от них, у нас появится возможность дать залп по «Огру». А это как раз то, к чему мы стремимся. Одного прицельного залпа будет достаточно.
— Так точно, мэм. Но что если они не сделают попытки нас остановить, а будут постоянно поддерживать готовность к трансляции?
Сантандер прекрасно поняла, что он имеет в виду. Готовясь к трансляции, корабли
— Что ж, Ник, придется рискнуть. Будем надеяться на лучшее — это все, что нам остается.
Она в последний раз взглянула на экран и уже другим, командирским голосом распорядилась:
— Подтягивайте эсминцы, капитан. Идем на обгон.
Глава 3
Коммодор Сантандер вцепилась в подлокотники командирского кресла, чтобы унять дрожь в пальцах. Она осунулась, щеки ее запали после пятидесяти трех часов без сна, но причина подавленности коммодора крылась совсем в ином…
Экипаж «Защитника» переживал тяжелые времена. В атмосфере корабля ощущалось страшное напряжение. Воздух, казалось, сгустился и пропах бедой, люди не находили себе места, хотя все внимание было сосредоточено на решении задач от которых зависело спасение звездолета. Мысли их путались, голоса приобрели необычный жестяной тембр, резко отзывавшийся в ушах. Впечатление дежавю — словно каждое предложение было лишь эхом недавно отзвучавших слов — невидимым грузом давило на психику бойцов.
Коммодор Сантандер больше не пыталась скрывать свой страх. Да и смысла в этом не было — страх испытывала вся команда, уставшая не меньше своего командира. Быть может, это была даже не столько усталость, сколько безнадежность и отчаяние, овладевшие людьми, которые знали, что от их победы зависит судьба человечества… а они проигрывают бой.
— Неужели все так худо, Стив? — спросила она.
— Очень худо, мэм, — хрипло ответил Онслоу. На экране было видно, как он сгорбился под грузом усталости и страха. — Никто еще не забирался так высоко в эта-диапазон. Наши сканеры вот-вот откажут: работа за барьером эта-диапазона оказалась им не под силу. Мы попытались связаться с «Неустрашимым», но у него сканеры работают еще хуже.
Он судорожно вздохнул и протер опухшие глаза.
— Удачного решения мне найти не удается. Виноват, мэм.
Сантандер закрыла глаза — слишком тяжко давила на нее ответственность, превосходившая все, что когда-либо выпадало на долю любой боевой эскадры и ее командира. А сил, которыми она располагала, оставалось все меньше — теперь под ее командованием был лишь один дредноут и один тяжелый крейсер.
За стенами прошедшего барьер «Защитника» все еще сверкало ослепительное сияние — целое море холодного пламени, какого никому из людей до сих пор не доводилось видеть. Эта-диапазон оказался гораздо хуже, чем они ожидали: приборы работали со сбоями, и они вынуждены были бежать из его верхней области, чтобы уцелевшие звездолеты окончательно не оглохли и не ослепли. А уцелело их немного: все эсминцы эскадры были уничтожены ракетами кангов, отчаянно пытавшихся помешать людям вывести корабли в пространства большей мерности…