Одинокое место Америка
Шрифт:
Лабиринт историй
С первой девушкой Реджинальда, Еленой, я встречаюсь у памятника в Екатерининском саду, здесь же у меня назначена и другая встреча с американским художником Эдди и другой девушкой, Аллой, я им должна переводить. Я прибегаю, как всегда, чуть позже, Елены нет, она опаздывает еще больше моего, я различаю ее, уже сидя за столиком уличного кафе, переводя разговор Эдди и Аллы, одновременно высматривая Елену через уже зазеленевшие деревья и, увидев ее, извиняюсь, вскакиваю со стула, подбегаю к ней, уже собравшейся уходить, отдаю ей письмо и фото Реджинальда, и также бегом возвращаюсь к своему столику, где из-за моего отсутствия прерывается с трудом налаженная ниточка общения. Эдди и Алла с облегчением вздыхают и оживляются, когда я возвращаюсь, и по этому оживлению я понимаю, что, скорей всего, у них ничего не получится, и, действительно, их разговор с трудом дотягивает до часа, и они расходятся, не назначив следующей встречи.
Я только раз еще встречаюсь с Эдди, он отдает мне деньги за переводы, мы сидим в бистро на канале, он говорит, что его бизнес по сдаче квартир внаем там, в Америке, дает ему возможность безбедно рисовать и путешествовать, когда и куда захочет, и он с гордостью рассказывает, как однажды спас из сельскохозяйственного плена на Кипре одну мало знакомую русскую. Что касается Аллы, история нашего знакомства длинная, и
Я не очень хорошо понимаю, почему я рекомендую Реджинальду именно Елену: возможно, мне нравится ее фамилия, такая фамилия была у коллеги моего покойного отца, и он часто произносил ее во времена моего детства, рассказывая нам с мамой о работе. Потом, правда, оказывается, что фамилия у Елены от ее бывшего мужа, и никакого отношения к коллеге моего отца тот тоже не имеет, но мне нравится манера Елены отвечать на вопросы не сразу, но, подумав, выдержав не слишком длинную, и не слишком короткую, а как раз такую, как надо, паузу, из-за этой паузы она кажется мне человеком сложившимся, со своими взглядами на жизнь, она любознательна, задает мне не относящиеся к делу вопросы об агентстве и об Америке вообще, она работает главным бухгалтером и учится в институте, и, мне кажется, серьезный и ответственный Реджинальд и в точности такая же Елена будут прекрасно ладить друг с другом. Но Елена внезапно уезжает в командировку, а после возвращения ее интерес пропадает напрочь, и любознательности как не бывало, а вскоре она звонит и сообщает, что передумала отвечать, и, вообще, не хочет больше участвовать в процессе.
Оксана, следующая девушка из списка Реджинальда, медсестра, я встречаюсь с ней на Финляндском вокзале у мемориального паровоза поздно вечером, потому что в это время приезжает из Хельсинки американская студентка, которую я должна встретить и отвезти в снятую для нее комнату в русской семье. Вместе с письмом Реджинальда я передаю Оксане письмо от другого клиента, удачливого бизнесмена, которому, однако, не везет в любви, и Оксана отвергает Реджинальда и выбирает бизнесмена, говоря, что, по ее мнению, Реджинальд не в меру занудлив и требователен к избраннице, а также слишком толст. И здесь она совершает ошибку, потому что бизнесмен одновременно начинает переписываться и с другой женщиной одних с ним лет, у которой уже взрослая дочка, и та женщина пишет ему не такие простенькие и наивные, как Оксана, а глубокие рассудительные письма, она к тому же очень красива и, в конце концов, бизнесмен решает приехать в Россию к ней, и не знает, как быть с Оксаной, но тут вмешивается судьба в виде моей усталости и рассеянности, когда редактируя переводы писем в программе Word, я по ошибке вставляю в письмо бизнесмена к Оксане и кусок его письма к настоящей избраннице, и хоть Оксана знает, что ее поклонник пишет не только ей, разница в тоне этих посланий так очевидна, что Оксана сгоряча шлет бизнесмену неоправданно оскорбительное письмо и, не получив ответа и еще больше расстроившись, просит убрать ее фото с сайта.
И, глядя на приближающийся поезд, в котором прибывает американская студентка и разговаривая с ее бойфрендом, пришедшим ее встречать, тоже студентом из Америки — его я уже поселила в другую семью, на другую квартиру, я начинаю всерьез беспокоиться о Реджинальде, молодом авиадиспетчере, который обратился в наше агентство, собрав предварительно рекомендации и выбрав нас. Реджинальд привык рассчитывать все до секунд на работе, он составляет четкий план поиска будущей жены, он говорит, что если не планировать будущее, жизнь сделает это за тебя, он присылает письма с фотографиями себя, такого, как он сейчас, и каким был шесть лет назад, пока не похудел на сто фунтов, потому что выше всего на свете он ставит честность, и, идя по перрону, высматривая в вагонах студентку, я думаю, что совсем не обязательно сразу предъявлять миру все отрицательное, что было у тебя в прошлом, в частности, сотню фунтов избыточного веса, которую, толком не разобравшись, сходу отвергла Оксана. Хотя, с другой стороны, возможно, Реджинальд и прав, и лучше перестраховаться, с таким строгим подходом он, по крайней мере, отсекает возможность встретить случайного человека и повернуть свою жизнь в пагубном направлении. Но в этот момент бойфренд студентки видит в вагонном окошке подругу, и мы устремляемся внутрь, студентка восторженно приникает к моей щеке и радуется всему, что ожидает встретить в России. Потом оказывается, что первое впечатление о ней было неверным, она нигде не может ужиться больше месяца, торгуется за каждый рубль, упрекает хозяев, что толстеет от их еды, съезжая, уносит ключи от дверей, шантажируя несчастных пенсионеров, требуя выплатить ей копейки, которые они ей, якобы, задолжали. Ее бойфренд, напротив, ведет себя достойно, его хозяйка относится к нему и его подруге по-матерински, ни в чем им не отказывая, с мягкой улыбкой объясняя свою снисходительность тем, что молодые люди любят друг друга, но студентка разрушает и эти отношения, и через год уезжает из России, глубоко в ней разочарованная, собираясь писать о ней книгу клеветнического содержания.
А между тем приближается дата прибытия Реджинальда в С.Петербург, но нет еще никого, с кем я бы могла его познакомить, он затаился и ждет, считая, что я эксперт и знаю, как сделать людей счастливыми, ко мне приезжают, пишут, звонят, я всем стараюсь помочь. На самом деле, у меня нет ни специальных методик, ни психологических тестов, подбирая пары, я ориентируюсь на внутренний голос, иногда он говорит мне «да», иногда — «нет». В минуты хорошего настроения мне кажется, что все могут быть счастливы со всеми, в минуты плохого — что никто не может быть счастлив ни с кем, все обычно начинается с того, что, сидя в кресле перед компьютером с поджатыми ногами, я воображаю обратившегося ко мне мужчину с той или иной девушкой и думаю, нравится ли мне эта картинка.
И вот уже мы встречаем Реджинальда в аэропорту, он — улыбчивый, симпатичный, никакого лишнего веса нет и в помине, он вовсе не такой, каким казался мне до приезда, когда я в ужасе просыпалась ночами, видя во сне его строгое лицо и слыша вопрос: «Отчего же все так не клеится в этом вашем хваленом агентстве?!» В самый последний момент я, можно сказать из воздуха, изыскиваю ему совершенно неизвестную мне девушку Галю, которая едва успевает обратиться в агентство и соответствует всем критериям Реджинальда, и я тут же его ей предъявляю, она говорит: «Можно попробовать», и я готова прыгать на одной ножке от радости, что есть хоть что-то положительное, о чем я могу его оповестить. Родители Реджинальда счастливо женаты уже тридцать лет, они танцуют вечерами бальные танцы в танцевальном клубе, в их доме антикварная мебель и бархатные
Тем не менее, Галя звонит мне и говорит, что без знания языка ей тяжело общаться с Реджинальдом, она просит сообщить это ему как-то помягче, так как лишь накануне Реджинальд подарил ей розы и компьютерную распечатку совместной фотографии в раме с вензелями, нежно склонялся к ней в ресторане и накрывал ладонью ее ладонь. Узнав о том, что отвергнут, Реджинальд сникает, но просит организовать ему еще какую-нибудь встречу, и мы шуршим листьями по дорожкам Летнего сада и сидим в кафе еще с одной темноволосой девушкой, которая после всех пытливо заданных ей Реджинальдом вопросов решает навсегда остаться в России. Отчаявшись, Реджинальд замыкается у себя в квартире и не звонит, весь ужас в том, что через пару дней я улетаю на неделю в Турцию, куда мы собираемся уже не в первый раз, точнее, во второй, мне просто необходим отдых от компьютера, потому что полтора года я работаю, как машина для утешения, поддержки, согласования и решения проблем других людей. Я еще не знаю, как здорово будет в Турции в этом октябре, мы, как по заказу, успеем схватить последние солнечные дни, не обгорим, не перегреемся на солнце, наши окна будут на выходить в тенистый сад с видом на горы, мы будем плавать до едва видного на краю бухты желтого буйка, пляж будет малолюдным, на нем соберутся, в основном, пожилые представительницы конгресса по многоуровневому маркетингу, а однажды вечером нас поразит, что на главной улице городка с ярко освещенными витринами нас, будто дома, на Московском вокзале, окликнет очумелый от долгой дороги соотечественник с большим чемоданом, прибывший, кажется, на тот же конгресс, и спросит, а далеко ли здесь туалет.
Но пока что я мучаюсь мыслями, что делать с Реджинальдом, которому предстоит провести еще целую неделю в чужом, промозглом, неприветливом городе, я в раскаянье вспоминаю свои неоднократно повторяемые утешительные слова, что когда все плохо сначала, будет по-настоящему хорошо потом, настоящая удача не приходит сразу, ее надо заслужить, и все эти заклинания кажутся мне теперь пустым сотрясением воздуха.
Самое худшее в моей работе — это когда кто-то страдает, если я по не зависящим от меня причинам не выполняю своих обязательств или даю неверный совет, или когда женщины и мужчины, которых я рекомендую, ведут себя иначе, чем я сулила, хотя обычно я исправляю ошибки, и другие рекомендуемые мною люди уже соответствуют обещанному. Случай с Реджинальдом — особенный, это полный провал, я не могу успокоиться, думая о нем и о своем неминуемом отъезде, на меня из всех углов укоризненно смотрят его подарки — словарь идиом из книжного шкафа, компьютерная распечатка нашей фотографии в раме — она до сих пор висит у нас в рабочей комнате, две баночки настоящего бразильского кофе, аромат которого наполняет дом. Дело даже и не в самих подарках, а в той радости, с которой Реджинальд смотрит, как я высвобождаю словарь идиом из множества блестящих оберток, в которые он его нарочно завернул, предвкушая мое нетерпенье, в надписи на словаре «С любовью, Реджинальд», в его искреннем любопытстве, какой сорт кофе нам больше по вкусу. В своей жизни Реджинальд учился, работал, делал карьеру, сгонял избыточный вес, но ему некуда было тратить всю ту любовь, которую он унаследовал от своих кружащихся в объятиях друг друга по танцевальному залу родителей, в целости и сохранности он привез эту любовь в Россию, чтобы подарить ее первой встречной девушке, считая, что люди здесь еще не утратили веры в приоритет моральных ценностей над материальными, а значит, каждая девушка этой любви достойна.
И я предпринимаю последнюю попытку изменить судьбу Реджинальда: я приглашаю его домой в самый день своего отъезда снова посмотреть каталоги, и он приходит, уныло сидит на диване, листает анкеты, смотрит фотографии, а я брожу вокруг, рассеянно кидая в чемодан футболки, шорты и купальники, периодически отвлекаясь и подходя к Реджинальду, рассказывая ему про разных девушек, давая адреса других агентств, других переводчиков. В результате, я забываю взять с собой маску и трубку, о которых мы будем жалеть на пляже, и, расставаясь у метро — Реджинальд отправляется к себе на квартиру, а мы — в Турцию, ни Реджинальд, ни я еще не знаем, что главное событие в его жизни уже произошло в тот самый момент, когда он потянул из пачки потрепанную уже анкету девушки Маргариты, которая совсем не в его вкусе, скорее полная, чем худая, розовощекая блондинка, а вовсе не брюнетка с узким лицом, какие ему нравятся. Более того, при встрече оказывается, что весь тот избыточный вес, который, гордясь собой, сбросил Реджинальд, кажется, перекочевал к Маргарите — она настолько же толще себя на старой фотографии, насколько нынешний Реджинальд тоньше себя прежнего. Шутка ли, перст ли судьбы, но когда мы еще летим над Европой, и Реджинальд договаривается с Маргаритой о встрече, та лежит в гриппе с сорокаградусным жаром, и все же, несмотря на сетования родственников, соглашается прийти на свидание уже на следующий день, неведомая сила подымает ее с койки, и влечет, больную, на автобус и в метро, потом она заработает себе осложнение и попадет в больницу. После встречи с ней Реджинальд в полной растерянности: все его планы и критерии рушатся — Маргарита недопустимо толста, она совсем не знает английского, и понять в разговоре ничего невозможно. Но огромные голубые глаза Маргариты смотрят на Реджинальда с радостным изумлением, ее розовые губы — как лук Купидона, у нее копна белокурых волос, которые падают ему на лицо, когда она целует его, прощаясь. Губы Маргариты обжигают его щеку, он не знает еще, что они так горячи от высокой температуры, но уже плачет дома бабушка Маргариты, прозорливо предчувствуя грядущие перемены.