Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром

Звягинцев Василий Дмитриевич

— И какой же смысл писать за других, если он хороший писатель?

— О-о! — поднял палец Воронцов. — Особливый. Гораздо увлекательней быть неизвестным автором выдающихся трудов, нежели известной посредственностью.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением тряхнула волосами Лариса. — Отдает проституцией…

— Не судите, да не судимы будете, — вступился за Новикова Левашов. — Познакомитесь, тогда и составите мнение. А он отличный парень. Как Маяковский. Наступил на горло собственной песне… Во имя высших интересов.

— С собой что брать

будем? — спросила Наташа, считая вопрос о поездке решенным.

— Да ничего не нужно. Только предметы личной гигиены и комплекты туалетов на ваше усмотрение, исходя из предстоящей программы: отдых на лоне природы, торжественный ужин…

— Лучше сказать — пир, — вставил Левашов. — Пир на Валгалле… — повторил он, словно пробуя это сочетание на вкус.

Воронцов кивнул, принимая поправку, и продолжил:

— И облачение для бани.

— Без бани теперь никуда, — съязвила Лариса. — Будто до этого век не мылись.

— Точно! — простодушно улыбнулся ей Воронцов. — Я тоже не очень понимаю, что за удовольствие пить водку в голом виде. Однако — ноблэс оближ. Но если вы этого не любите — обещаю не настаивать.

— Тогда мы будем собираться, — сказала Наташа.

— А мне придется домой ехать… — засомневалась Лариса. — А это далеко.

— Нет проблем. Пусть они нас пока тут подождут, а мы с вами сгоняем, — с энтузиазмом успокоил ее Левашов.

Пока он вез Ларису в Северное Чертаново, то все время пытался разговорить девушку, используя урок, преподанный ему Воронцовым. И хоть Лариса держалась по-прежнему довольно замкнуто, путем настойчивых подходов с равных направлений он все же выяснил, что работает она ассистентом в историко-архивном, интересуется вопросами антирусской дипломатии в XIX веке, Пикуля недолюбливает, обожает Цветаеву и Ирвина Шоу, битлов и брейк, итальянское кино и сюрреализм. Еще она любила собак, кофе по-турецки, горные лыжи и осеннее море.

— Похоже, что у нас с вами есть точки соприкосновения, — обрадовался Левашов. Лариса постаралась не обратить за эти слова внимания и спросила, откуда у него такая машина.

— Ну откуда у меня взяться машине? Это Воронцова, с рук у кого-то взял…

Стараясь произвести на девушку впечатление, Левашов гнал отчаянно, поехал не через город, а по окружной, и хоть вышло километров на двадцать дальше, приехали они быстрее, чем довез бы самый лихой таксист.

В дом она его не пригласила, и он с полчаса просидел в машине, размышляя, есть ли у него какие-нибудь шансы понравиться столь захватившей его воображение особе. Судя по всему, жениха или постоянного приятеля у нее нет, но это может быть как плюсом, так и наоборот, свидетельствовать об отвратительном характере и прочих недостатках. Свои личные качества он оценивал более-менее объективно, знал, что при должной сноровке можно покорить практически любую женщину, но знал-то он это чисто теоретически, а тут все дело в практике.

А какой походкой она всходила на крыльцо подъезда… На грани идеологической диверсии.

Лариса появилась,

когда и должна была, по расчетам Олега. Он подумал, что это хороший признак. Не копается, не тянет нарочно время, но и не спешит, уважая себя. На ней была та же одежда, только поверх свитера она надела короткую замшевую курточку, и на плече у нее висела туго набитая брезентовая сумка с надписью «Ройял айр форс». Когда она села в машину, вытянула ноги, откинулась на подголовник и попросила у него сигарету, Левашов уловил, что держится она уже не так отстраненно, как раньше. Сработал эффект психологического перерыва — хотя и прошло всего полчаса, но это теперь у них как бы вторая встреча, а, значит, он ей человек уже знакомый, а не абы кто… Спасибо Новикову за его уроки.

Воронцов с Наташей ждали их на улице.

— Ну, нашли общий язык? — весело поинтересовалась Наталья Андреевна, устраиваясь на заднем сидении. Судя по ее лицу, она уже отрешилась от повседневных забот и полностью настроилась на предстоящие развлечения.

— Олег так увлеченно его искал, что три раза гораздо вероятнее был общий гроб, чем язык.

— Ошибаетесь. Настоящий шанс был только один, и как раз не там, где вы думаете. А прочее — просто слишком эмоциональное восприятие реальностей дорожного движения.

До темноты он крутил «БМВ» по узким лесным дорогам Подмосковья и боялся только одного — что опять произойдет какой-нибудь сбой и они въедут на Валгаллу днем. Объяснить такой пассаж будет трудно.

Когда он убедился, что ориентировку женщины потеряли давно и прочно и темнота сгустилась достаточно, он остановил машину под предлогом, что где-то здесь должен быть съезд на ненадежный мост, прошел метров на тридцать вперед и возле приметного дерева включил дистанционный пульт.

На Валгалле была ночь. И опять шуршал тихий дождь.

— Капает с неба, а вроде ясно было, — сказал он, садясь за руль.

— Где капает, окна чистые? — удивилась Лариса.

— Сейчас увидите. — И медленно, на второй скорости пересек границу.

Лобовое стекло сразу покрылось влажной моросью.

— Удивительно — такой резкий переход. Дорога была совсем сухая… — сказала Наташа.

— Сзади она и сейчас сухая. Но ведь все где-то начинается и кончается.

Попали они точно, и через пять минут Левашов увидел впереди огонек на мачте ветряка.

— Здесь и дороги никакой нет? — спросила Лариса, глядя, как в свете мощных галогеновых фар мелькают необъятные стволы деревьев и уходит под колеса едва примятая трава: Сашка накануне учился ездить на бэтээре.

— Наш Андрей — большой анахорет. К нему мало кто ездит. Он предпочитает создавать бессмертные творения в глуши. Когда строили дачу — была грунтовка. Теперь заросла…

Говорить правду, если вообще ее говорить, друзья не спешили. Все из того же суеверного опасения перед необратимыми поступками. Рассказать все — значит неизбежно втянуть еще и этих двух женщин в историю, со всеми возможными последствиями.