Одиссей покидает Итаку. Бульдоги под ковром
Шрифт:
Только и об этом тоже нужно забыть, чтобы невзначай раньше времени не выдать себя и не спровоцировать эту «черную вдову» на непоправимые действия. Вот именно, «черная вдова» — отличный образ, самка-паучиха, пожирающая своих не успевших вовремя убежать партнеров.
И, улыбнувшись в ответ на ее улыбку, Шульгин чуть наклонил голову, представился, назвав себя старым, еще в школьные годы придуманным для игр и мистификаций английским именем.
Сильвия на мгновение наморщила лоб, пытаясь вспомнить, говорит ли ей что-нибудь это имя, но, вздохнув, с сожалением пожала плечами. Не
Тогда он, как и было согласовано с Антоном, сообщил, что ее имя и адрес назвал ему в Веллингтоне сэр Говард Грин и порекомендовал обратиться к ней, когда это действительно станет необходимым.
Тут Шульгин рисковал, потому что стоило Сильвии заявить, что и сэра Говарда она знать не знает, пришлось бы откланиваться… И вводить в действие свой совсем уже авантюрный план.
Расчет у них с Антоном был на то, что сама Сильвия тоже находится в критическом положении и не захочет обрывать чуть ли не последнюю нить, связывающую ее с «родиной». Потому что указанный сэр являлся, подобно Ирине, агентом-координатором по Южному полушарию и, как догадывался Шульгин, каким-то образом был выведен из игры самим Антоном или его людьми. Кстати, он, то есть Антон, так и не признался, имеет ли он такую же сеть агентуры, как аггры, или работает в одиночку. Возможно даже, что сэр Говард был устранен специально, чтобы создать Шульгину условия для контакта.
По существовавшим у аггров правилам никто из агентов не имел права по собственной инициативе связываться с главным резидентом, а уж тем более выводить на него землянина. Ирина, к примеру, даже Новикову ни разу не сказала ничего проливающего свет на структуру своей организации и систему подчиненности в ней.
Лицо Сильвии на миг отразило тень происшедшей в ней душевной борьбы. Заметив это, Шульгин удивился. Вроде бы разведчики ее уровня должны лучше владеть собой.
Приняв наконец какое-то решение, аггрианка сделала приглашающий жест и пошла в глубь дома, предоставив Шульгину следовать за собой и любоваться ее отработанной на паркетах салонов походкой.
В холле, выходящем сплошь застекленной стеной во внутренний дворик, украшенный скульптурами, фонтаном и разнообразной растительностью, она указала на пухлые, словно надутые воздухом, темно-зеленые кожаные кресла.
«Не повезло Ирине, — подумал Шульгин, — в капстранах вон как агентов устраивают, а у нашей — то общежитие, то двухкомнатная в старом фонде…»
— По-моему, я встречалась с сэром Говардом. Только не в Веллингтоне, а, кажется, в Нью-Йорке. И довольно давно. Я не совсем понимаю, чем смогу вам помочь, но раз уж вы пришли… Наверное, у вас действительно есть на то веские причины.
Шульгин с чувством облегчения вытянулся в кресле. Самое главное сделано — она не выгнала его с порога.
Садясь напротив, Сильвия попыталась натянуть пониже свое, условно говоря, платье. И этот жест, долженствующий изобразить как бы скромность, на самом деле лишь привлек дополнительное внимание, поскольку заставил задуматься, а колготки
Сильвия считала так же. Поэтому ограничилась тем, что плотно сдвинула колени. Потом поправила зачесанную назад и направо прядь темно-русых волос, сплела на колене тонкие пальцы с двумя изысканными перстнями явно старинной работы.
— Так я вас слушаю…
Судя по большой настольной пепельнице, курить здесь разрешалось, и Шульгин, достав золотой, очень похожий на тот, что был у Ирины, портсигар, вопросительно взглянул на собеседницу.
— Да, пожалуйста, — и когда он взял сигарету, протянула руку.
— Вы позволите взглянуть? Довольно красивая вещь…
Одного прикосновения ей было достаточно, чтобы потерять к этой имитации интерес. Впрочем, портсигар и был сделан так, чтобы только отдаленно напоминать оригинал, отнюдь не создавая впечатления сознательной подделки. Однако желаемый эффект был достигнут.
— Откуда это у вас? Я уже видела точно такой же… У одного знакомого.
— Может быть, как раз у Говарда? Он с ним никогда не расставался. Мне понравилось, знаете, такой элегантный штрих… Увидел в Каире похожий и купил.
— Вы с ним были достаточно близки?
Шульгин усмехнулся.
— Вопрос звучит несколько двусмысленно. Боюсь, что придется ответить — нет. В любом смысле. Мы были всего лишь достаточно хорошо знакомы. Признаюсь — во многом я брал с него пример. Я люблю викторианскую Англию, а он как раз был словно ее живым воплощением, причем ему удавалось при этом не выглядеть анахронизмом. Иногда я выполнял кое-какие его просьбы. И он мне тоже помогал при случае. Незадолго до своей смерти он выглядел встревоженным, словно его постоянно терзали мрачные мысли и предчувствия. Я кое-что подозревал, не скрою. Род его занятий наводил подчас на странные мысли… А за неделю, кажется, до смерти он назвал мне ваше имя, адрес и попросил сообщить вам, если с ним случится нечто… неожиданное. И, если мне потребуется, я могу рассчитывать на вашу помощь…
— Как он умер? — резко спросила Сильвия.
— Автомобильная катастрофа. Довольно нелепо, но даже в Новой Зеландии такие вещи иногда случаются. Его «Роллс-Ройс» — они любил выезжать на «Роллс-Ройсе» — потерял управление и столкнулся со встречным трейлером. Погибли и он, и его шофер.
— Когда это случилось?
— Скоро будет месяц. 17 июля. Завещания он не оставил. Похоронен в Веллингтоне. Координаты могилы у меня есть…
Сильвия с минуту сидела молча, перебирая сплетенными в замок пальцами.
«Даже не пытается остаться в образе… — подумал Шульгин. — Только что ведь говорила, что едва помнит этого Говарда…»
— Ну что же, — словно отвечая на его мысль, сказала женщина. — Не буду скрывать, сэр Говард был моим хорошим другом, хотя мы с ним довольно давно не встречались. Я огорчена этой нелепой смертью и, надеюсь, вы понимаете, хотела бы услышать о его последних днях как можно больше. Не скрывайте — он говорил вам обо мне что-нибудь, кроме имени и адреса?