Одиссей покидает Итаку
Шрифт:
Разберутся ли когда-нибудь историки и психологи в этой загадке первой половины века?
Все это приходило Берестину в голову и раньше, и по другим поводам, но то были вполне отвлеченные мысли или пустопорожний интеллигентский треп за рюмкой или чашкой кофе, а сейчас перед ним была реальность. Вот они – подлинные статисты величайшей, может быть, в истории человечества трагедии. Виновники и жертвы небывалой расплаты миллионов людей за бессмысленную верность тирану, узурпировавшему святую идею.
Почему при проклятом, сгнившем на корню самодержавии его верные слуги могли понять опасность, исходившую от самого помазанника божия, находили силы спорить с государем и Верховным главнокомандующим, доказывать ему его же бездарность, грозить отставкой? Как тот же генерал Брусилов в шестнадцатом году: «В случае же, если мое мнение не будет принято во внимание, я буду вынужден считать мое пребывание на посту главнокомандующего не только бесполезным, но и вредным. Прошу меня в этом случае сменить». Такие
Под влиянием таких мыслей новый командующий и начал свое выступление перед командным и политическим составом Третьей и Десятой армий.
Представившись и вкратце рассказав о себе основные сведения – где служил и воевал, чем командовал, Берестин-Марков сразу перешел к сути.
– Генерал Павлов смещен за то, что поставил округ фактически в катастрофическое положение. Любому из вас, если он достоин своего звания и положения, это должно быть очевидно при первом взгляде на карту. Независимо от того, что говорят политические деятели (все поняли, кого он имел в виду, и содрогнулись), мы с вами люди военные. Должны исходить из того, что война может начаться в любой день и час, и делать все каждый на своем месте, чтобы встретить врага во всеоружии. И материально, и морально. А к чему готовитесь вы? – Он обвел взглядом зал, остановился на средних лет плотном генерале с наголо бритой головой. Указкой, словно рапирой, нацелился ему в грудь. – Вот вы…
– Командир Девятого армейского корпуса генерал-майор Леденев.
– Очень приятно. – Берестин знал, что Девятый АК занимал стокилометровую полосу на юго-западном фасе выступа. – Немцы делают вот что… – Берестин двумя взмахами указки изобразил направление ударов с севера, от Сувалков, и с юга, от Седльце, отрезающих обе армии и смыкающихся далеко в тылу группировки, восточнее Волковыска. – Что вы станете делать, имея в виду, что у противника и так двойное превосходство в силах, а на направлениях главных ударов будет и десятикратное? Садитесь. Но каждый из присутствующих может поставить себя на место генерала Леденева. Да и на своих местах радости у вас будет мало. И пусть каждый ответит сам себе… – Алексей почувствовал, что начал говорить слишком возбужденно, и сбавил тон. – Я сейчас не собираюсь устраивать военную игру или командно-штабные учения. Времени на это нет. Я хочу, чтобы все усвоили простую мысль – если война начнется завтра, мы ее уже почти проиграли. Не нужно пугаться моих слов. Нужно осознать положение дел и, не теряя дня и часа, начать действовать. Я смотрю, товарищи увлеченно меня конспектируют, – он повернулся к полковнику с орденом Ленина. – Назовите себя, пожалуйста.
– Начальник особого отдела Десятой армии полковник Лобанов. – Взгляд у полковника был неприятный. Особенно с точки зрения Маркова.
– Если вы конспектируете, чтобы сообщить куда следует о вредных мыслях и пораженческих настроениях командующего, то не советую. Времена несколько изменились. Ну, честно?
Лобанов молчал, только дергался мускул на щеке.
– Не хотите отвечать – настаивать не буду. Но имейте в виду, не тем занимаетесь. В таком качестве вы мне не нужны. Автономия ваша кончилась, будете бороться со шпионами и диверсантами на фронте, а не выискивать их среди товарищей. Вместе с начальником особого отдела Третьей армии и командирами погранотрядов завтра приказываю прибыть в Минск. В двадцать два ноль-ноль. Садитесь.
По залу прошел легкий гул. Полковник сел – красный и потный.
– Для того чтобы избежать катастрофы, – продолжал Берестин, – мы с вами должны сейчас забыть все, что до этого говорилось о грядущей войне. Война будет тяжелая и долгая. Враг сегодня сильнее нас, и именно сознание этой неприятной, но объективной истины должно мобилизовать нас на предельное напряжение воли и решимости победить. Наступать мы сейчас, конечно, не в состоянии. Поэтому красные пакеты в ваших сейфах немедленно по возвращении уничтожьте. Цель у нас теперь одна – стратегическая оборона. Но оборона не значит, что немец будет нас бить, где хочет, а мы – «стоять насмерть». Стоять насмерть нужно только тогда, когда это диктует обстановка или прямой приказ. А в любом другом случае нужно умно и грамотно наносить врагу максимальный ущерб, насколько можно сберегая собственные силы. А иначе вас раздавят, пройдут по вашим трупам и будут бить следующих. Необходимо создать мощные группировки на главных направлениях, встречать противника на самых выгодных рубежах, не пугаться прорывов и обходов, отсекать подвижные части от пехоты и тылов, обходящих – обходить в свою очередь. Если немцы прорвут фронт, не стараться догнать его и снова стать «нерушимой стеной» перед острием удара,
Наконец, часа через полтора, он закончил. Разрешил всем курить и сам достал папиросу. Присел на край стола, показывая, что официальная часть закончена.
– Соответствующие приказы вы получите в установленном порядке и в должное время, а сейчас я хотел бы, чтобы вы все уяснили нашу основную стратегическую концепцию. Немцы во все времена очень точно и детально разрабатывали свои планы и диспозиции. Значит, наша задача – с первого дня сломать все их расчеты. Они привыкли и умеют вести войну регулярную, они доказывали это. И еще докажут нам не раз. Что можем предложить им мы? В существующих условиях? Армию, готовую «умереть за СССР»? Мало. Ленин писал, что в современной войне побеждает тот, кто имеет «высочайшую организацию и лучшие машины». Как у вас насчет «лучших машин», товарищ генерал? – обратился Берестин к генерал-майору с танковыми эмблемами.
– Командир одиннадцатого мехкорпуса генерал Гоцеридзе, – представился тот. – В составе корпуса девятьсот десять танков всех типов, из них «Т-34» шестьдесят шесть штук, «КВ-1» пятьдесят, «КВ-2» двадцать один. Остальные – «Т-35», «ВТ-5», «БТ-7» и «Т-26». Нуждаются в среднем ремонте двести пятьдесят пять танков, в капитальном – сто девяносто семь…
– Хорошо, товарищ Гоцеридзе. В том смысле хорошо, что владеете обстановкой. А так, конечно, хреново. Значит, я буду рассчитывать на корпус и задачи ставить соответственные, а у вас едва дивизия. Павлову до сего дня рапортовали, что у вас корпус? Так?
– Не совсем, товарищ командующий.
– Значит, вы молодец и докладывали правду, а Павлов врал выше уже самостоятельно. Для фронта в целом и для вас лично от этого ничего не меняется. Садитесь. У остальных, как я понимаю, не намного лучше. А война, как я вам говорил, может начаться в любой следующий день. Когда она начнется, мы можем оказаться без планов развертывания и взаимодействия, без связи, без информации об общей обстановке. Но в таком случае каждый из вас должен усвоить, как раньше «Отче наш», а теперь «Краткий курс»: единственное, чем вы сможете принести пользу, потеряв связь со мной и соседями, – это искать и находить способы нанести немцам максимальный ущерб. Только! Если не получите больше никаких приказов – действуйте как Денис Давыдов. Наплевать вам на линию фронта, на количество врагов – бейте, где найдете и сможете, причем так, чтобы наши потери были меньше вражеских. Если позволит обстановка – с боями прорывайтесь к старой границе. Сумеете – занимайте выгодные для обороны рубежи, населенные пункты, укрепрайоны и держитесь до тех пор, пока в состоянии наносить врагу ущерб больший, чем ваши потери. Завтра же начните подробную рекогносцировку, спланируйте все мыслимые варианты действий, пути подвоза и эвакуации, маневры вдоль фронта и в глубину. Возьмите на учет весь гражданский транспорт и продумайте способ его мгновенной мобилизации в нужный момент. Раздайте в войсках двух-трехнедельный запас боеприпасов, горючего и продовольствия, остальное оттяните на тыловые рубежи, туда же заблаговременно эвакуируйте неисправную и ненадежную технику. Особенно танки. Из мехкорпусов необходимо выделить отряды, укомплектовать их наиболее боеспособными машинами, пусть это будут полки или бригады, но полного штата и готовые выполнить любую задачу. В открытых боях – танки против танков – разрешаю использовать только «Т-34» и «КВ», да и то в редких случаях, остальные танки – только из засад. Если мы все это успеем запомнить и усвоить – врасплох нас не застанут. Разумеется, все это я говорю вам именно на тот случай, если мы больше не сумеем встретиться. Но в ближайшие дни я намереваюсь лично посетить большинство соединений. Тогда поговорим с каждым и более конкретно. Вопросы есть?
После товарищеского ужина Берестин остался вдвоем с членом военного совета Третьей армии, дивизионным комиссаром Кирилловым, с которым сейчас прогуливался по темному, освещенному лишь полной луной парку. Комиссар, мужчина лет тридцати пяти, попавший на свою должность год назад с поста зав. кафедрой истории партии ИФЛИ, показался Берестину мыслящим человеком, захотелось пообщаться с ним неофициально. Однако разговор не получался, Алексей уже чувствовал раздражение.
– Вы тут за последние годы настолько перепугались сами и запугали всех окружающих, что я и не знаю, как теперь людей перевоспитывать. И вы, политработники, к этому руку приложили.