Одиссея "Варяга"
Шрифт:
На мостике "Лены" ее молодой командир в бинокль следил за разворачивающимся перед ним зрелищем под названием морской бой. Рядом с ним, судорожно пытаясь поймать в объектив далекие дымы на горизонте, крутил ручку своего громоздкого аппарата недавно прибывший из Петербурга кинооператор. Второй его коллега отбыл на "Сунгари". Они оба приехали из европейской части России на том же литерном поезде, что привез заказанные Рудневым рации, орудия и прочую разность, необходимую для ремонта и переоборудования крейсеров. Операторы были среди немногочисленных пассажиров единственного купейного вагона этого поезда. Весь остальной состав состоял из платформ и грузовых вагонов.
Вот тут-то и начиналось самое интересное - менять их было не на что. Всего было заказано тринадцать пушек системы Канэ с длиной ствола в сорок пять калибров. Восемь уже были во Владивостоке и стояли по паре на борт в казематах "России" и "Громобоя". Еще две сейчас были в Порт-Артуре, в носовой и кормовой башнях крейсера "Баян", и тоже воевали. Одна пушка находилась на опытном морском артиллерийском полигоне, где она использовалась для составления таблиц для стрельбы этого типа орудий. Ее спешно привели в порядок и, признав условно годной, подготовили к отправке во Владивосток.
Последняя пара была на борту канонерки "Храбрый" в Средиземном море, и доставка этих орудий во Владивосток стала целой эпопеей. Проще всего было бы пригнать "Храбрый" в Одессу или Севастополь, снять с него орудия и отправить поездом на Дальний Восток. Но по договору о проливах военные корабли России могли проходить их только по фирману (особому указу султана). Причем корабли линии, броненосцы, только с царем, царицей, наследником престола или регентом на борту! Такова была плата за проигранную Крымскую войну. Лишний же раз донимать турок из-за канонерки не хотелось, так как предстояло еще выводить два броненосца, крейсер, миноносцы и вспомогательные корабли. Поэтому пришлось гнать из Одессы в Пирей "Петербург" - самый быстрый пароход Доброфлота. В Греции к моменту его прибытия силами команды с помощью лома, кувалды и такой-то матери орудия были демонтированы и подготовлены к перевозке. Демонтаж проходил под восторженными взорами местных жителей и обалдевшими наблюдающих офицеров Royal Navy с зашедшего "случайно" английского крейсера. Последние понимали, что происходит что-то теоретически абсолютно невозможное в британском флоте.
За три дня два двадцатитонных орудия были практически вручную сняты со штыров, отделены от щитов, размонтированы на части и упакованы для погрузки на борт "Петербурга", к которому тем временем пришвартовался еще и громадный учебный корабль "Океан". Пока команда "Петербурга" занималась эквилибром с пушками, на него с "Океана" перебирались со своими нехитрыми пожитками прибывшие на учебном корабле тихоокеанцы-сверхсрочники. По серьезным выражениям лиц моряков можно было понять, что демьбельских настроений в их среде не было, что и не удивительно: потом именно они составили костяк команд спешно достраивающихся "Потемкина"
Но часть "пассажиров" "Океана" на "Петербург" так и не попала. Некоторые, по специальности артиллеристы, были направлены на пароходы "Орел" и "Саратов", которым предстояло вскоре стать вспомогательными крейсерами. В завершении всей этой суматохи на причальной стенке остались четыре 45-ти калиберных шестидюймовки с боекомплектом, щитами, ЗИПом, а так же металлоконструкциями для подкреплений палубы и новых линий подачи, которые сгрузили с "Петербурга". Водворять их на канонерку предстояло силами ее экипажа, местного порта и прибывшей из Одессы бригады рабочих во главе с двумя инженерами.
Погрузка восьмидюймовых орудий заняла шесть часов, после чего русский пароход на всех парах понесся обратно в Одессу. Экономия на заказе дополнительных пушек обернулась потерей драгоценного во время войны времени и невозможностью нормально перевооружить остальные крейсера Владивостокского отряда. Попытка совместить в одном залпе орудия одного калибра, но разных систем, гарантированно привела бы к головной боли управляющего стрельбой артиллерийского офицера, но никак не к дополнительным попаданиям.
"Варяг" и "Рюрик" вместо современных скорострельных и дальнобойных орудий с длиной ствола в сорок пять калибров вынуждены были довольствоваться пушками прошлого поколения. "Россия" не получала дополнительных восьмидюймовок вообще. Единственным улучшением для них, и для остальных орудий системы Канэ, стали новые затворы, спешно заказанные Обуховскому заводу. С ними, по крайней мере, улучшалась скорострельность орудий, но дальность увеличить не было никакой возможности. Но и на их изготовление требовался еще минимум месяц.
Всю эту историю ни с того ни с сего вспомнил сейчас на борту "Лены" первый в мире оператор военной кинохроники Копаровский. Сам он услышал ее по пути через всю Россию от соседа по купе, лейтенанта-артиллериста со средиземноморским загаром, который и сопровождал орудия во Владивосток. На секунду отвлекшись, он чуть было не пропустил разворот "Богатыря" навстречу японцам, и удивленный возглас стоящего рядом командира корабля вернул его в реальность.
– Что, черт побери, они делают?
– в голосе лейтенанта Рейна, казалось, звучала ревность, что кто-то может оказаться как бы ни большим сорвиголовой, чем он сам.
"Богатырь" тем временем, дождавшись очередного выстрела из пушки "Хасидате", рванулся на сближение. Творение германских инженеров под русским флагом неслось на противника по наиболее выгодному для него курсу - сближение с носа под острым углом. Этот маневр позволял "Богатырю" использовать всю артиллерию правого борта, но при этом выключал из боя почти все пушки японцев. Артиллеристы "Ицукусимы" не успели отреагировать на неожиданный рывок русского крейсера, и очередной снаряд-переросток рухнул в воду далеко за кормой "Богатыря". Теперь четыре корабля неслись навстречу друг другу с суммарной скоростью почти в тридцать узлов. Каждую минуту расстояние между кораблями сокращалось на полмили, и через две минуты расчеты японских 120-миллиметровок наконец-то дождались своей очереди принять участие в бою. Но еще через три минуты командиру идущей головной "Ицукусимы" стало ясно, что шесть японских 120-миллиметровок (БАМС! Визг осколков по броне рубки, столб зеленоватого дыма на носу, так - уже пять) - совершенно неадекватный ответ восьми русским шестидюймовкам. Он поднял сигнал "к повороту право на борт" и, не дожидаясь, когда следующие за ним корабли отрепетуют, что тот разобран, отдал приказ рулевому - "право на борт".