Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Адмирал Вирениус вдруг успокоился, и ничуть не напоминал теперь нервничавшего последнюю неделю человека. Решив принять бой с вражеским кораблем, чтоб спасти поврежденную "Аврору", он спокойно стоял на мостике и смотрел вперед. Только лишь спросил стоявшего рядом командира корабля капитана 1 ранга Михеева: почему "Ослябя" так медленно набирает ход? К сожалению, наши механики опять оказались не на высоте, несмотря на предварительную команду "держать все котлы под парами" и громадные клубы черного дыма, вырывающиеся из труб, "Ослябя" начал заметно разгоняться только лишь через 12 минут после дачи команды "самый полный вперед". Так как по этой команде одновременно включили вентиляторы наддува воздуха
Адмирал и командир наш стояли на крыле мостика, и, разглядывая в бинокли приближающегося нам навстречу японца, обменивались мнениями кто же это есть. Скоро стало понятно, что это одиночный японский броненосный крейсер. С крыши ходовой рубки дальномерщики под командой мичмана Палецкого начали давать дистанцию, но было еще слишком далеко, если не ошибаюсь около 55 кабельтовых. Наш старший артиллерист капитан 2 ранга Генке склонился над аппаратом Гейслера (система централизованной передачи команд артиллерии на кораблях РИФ) в готовности дать команду на открытие огня, хотя было еще далеко.
Проходя с носового мостика на кормовой, я по пути проверил готовность к бою малокалиберных орудий на навесной палубе, все было как надо, комендоры и прислуга у орудий в готовности открыть огонь, ящики со снарядами поданы и открыты, пожарные шланги раскатаны по палубе.
На кормовом мостике мне открылась удивительная в своей хаотичности картина перестроения нашего отряда:
"Алмаз" пытался на циркуляции занять место в кильватер "Авроре", но явно промахивался... "Аврора" пыталась с правого борта обогнать "Смоленск", но ей явственно не хватало скорости. "Лена", не обращая внимания на приказ охранять "Смоленск" тоже начала набирать ход, словно собираясь поучаствовать в бою, и стала обгонять транспорт с левого борта, "Смоленск" же оказался между "Леной" и "Авророй" и не мог отвернуть в сторону, пришлось ему снижать ход, чтоб увеличить дистанцию до "Осляби"... К счастью нам повезло, что расстояние было довольно большим, иначе любой шальной перелет по "Ослябе" мог отправить "Смоленск" с его взрывоопасным грузом на небеса.
В это время командир кормовой десятидюймовой башни мичман Казмичев, вылезший на крышу башни, просил меня рассказать, что происходит прямо по курсу, так как ему не было видно. Я перебрался на крыло кормового мостика и стал комментировать события. Как раз в это время залпом разрядили сегментные снаряды погонное 6" и 10" орудия носовой башни. Начали пристрелку, но сначала были перелеты. Потом, несмотря на накрытия уже со второй минуты - никак не удавалось добиться прямого попадания. Примерно тогда же японец начал поворот и открыл очень частый огонь левым бортом.
Вскоре его крупный снаряд попал в носовую часть броненосца в районе водонепроницаемой переборки 20 шпангоута на батарейной палубе, разрушив частично переборку, и палубу, прилегающие каюты, образовав в борту громадную дыру, к счастью ее не захлестывало водой. Начался пожар в шкиперской кладовой по левому борту, и все быстро затянуло дымом. Прислуга носовых малокалиберных орудий под руководством мичмана Бачманова быстро залила водой пожар, однако шкиперское имущество продолжало тлеть, и его приходилось затем периодически поливать водой.
Теперь, наконец, по мере поворота, проявился характерный профиль нашего противника, со стоящей отдельно третей трубой. Это был броненосный крейсер французской постройки "Адзума". Как ни странно огонь японцев на циркуляции был довольно точен с учетом дистанции в 3 мили, море буквально вскипало вокруг "Осляби",
Примерно в это же время крупный снаряд попал в 14 весельный катер около грот-мачты, разрушил его и соседние катера, а также вызвал небольшой пожар. Затем произошло еще одно попадание - в носовую башню главного калибра, броня ее вполне выдержала взрыв, однако сноп осколков влетел в боевую рубку через смотровые щели и убил на месте нашего старшего артиллериста, штурмана лейтенанта Дьяченкова и рулевого квартирмейстера, а отраженными осколками переломал оборудование. К счастью руль и машинный телеграф действовали и штурвал удерживали раненый боцман и лейтенант Саблин. Послали за санитарами и младшим артиллеристом. Минный офицер лейтенант Саблин вскоре сам ушел на перевязку, после того как боцман заменил его у штурвала.
"Адзума" тем временем уже почти закончила разворот и побежала от нас. Видимо мы все-таки серьезно попали в нее, раз она так неожиданно поменяла свои намеренья. Как мне потом рассказали, адмирал в рубке сказал, что будем догонять, сколько сможем, и вести при этом анфиладный (продольный) огонь. Здесь мы в лучшем положении. У "Адзумы" в корму могут стрелять только две восьмидюймовки, но они не в состоянии пробить броневой траверз "Осляби", у "Осляби" же его две десятидюймовых пушки вполне могут на такой дистанции пробить кормовой траверз Адзумы. Так что если нам повезет - "Адзума" сбавит ход, а там вдвоем с "Авророй" есть шанс и утопить японца, лишь бы к нему подмога не подоспела. Приказали поднять сигнал: "Авроре": вступить в кильватер "Ослябе".
Примерно через минуту крупный снаряд разорвался у основания грот-мачты, разрушив рядом стоящие гребные катера, и вызвав небольшой пожар. Трюмно-пожарный дивизион под руководством трюмного механика Успенского бросился тушить этот пожар. Однако через пару минут еще один снаряд разорвался как раз среди матросов пожарного дивизиона, разметав их по палубе, пробив навесную палубу и окончательно разрушив катера. Трюмный механик Успенский погиб на месте, уцелевшие матросы унесли раненых на перевязку. А пожар тем временем набирал силу, питаясь деревянными обломками катеров и палубы. Я бросился к рострам и организовал тушение этого пожара силами уцелевшей прислуги малокалиберных орудий. Тушение осложнялось периодическими взрывами малокалиберных снарядов, поданных к орудиям и раскиданных по палубе и теперь находящихся в огне. Но матросы работали молодецки, и пожар стал постепенно стихать.
Тут меня вызвали в боевую рубку сообщением, что командир тяжело ранен и нужно принимать командование броненосцем. Добежав до третьей дымовой трубы, я внезапно воздушной волной в спину был брошен вперед и, упав на палубу, разбил лицо, однако сознание не потерял и, оглянувшись, увидел, что там где я стоял до этого, командуя тушением пожара, в палубе зияет дыра, а матросов раскидало во все стороны. А еще говорят, что снаряд два раза в одно место не попадает.