Одиссея "Варяга"
Шрифт:
– Ну, как Вы помните, это лишь один из запасных вариантов наших действий. Если по-крупному не выгорит. Теперь же, Вашими стараниями...
– А что нам сейчас, собственно, мешает и эту работенку сделать? Пока Вы его ведете, в это время я успею добежать до Чемульпо. Десять штук хоть в перегруз, но возьму. Как раз до утра вываливаю "икру" на фарватере, и ко входу в Ольгу догоню вас. Вы с трофеем быстрее десяти узлов не пойдете, а я медленнее 20-ти не планирую. Только угольком надо "Восходящий" догрузить по максимуму. Ну, не везти же вам обратно во Владивосток кучу гальваноударных
– Александр Васильевич, вам что, лавры второго Руднева покоя не дают?
– недовольно проворчал уже готовый сдаться начальник отряда, - в один выход вам подай и утопленный крейсер, и минную банку? У вас же почти полборта снесло, куда вам соваться на этом решете в японский порт, да еще вокруг Кореи и обратно на нем топать?
– Ну, положим порт не японский, а корейский, - по части упрямства на килограмм веса с Колчаком могло поспорить только одно существо - осел, - да и кто меня ночью, на японском миноносце за своего не примет то? Риска минимум, польза - налицо. А что до Руднева, так он сам говорил - "и побольше инициативы"! А дыру мы залатаем, пока ваши ребята будут уголь таскать.
– Хорошо, я-то в принципе не возражаю, - улыбнулся Бахирев, сам бывший миноносник, - но давайте дождемся Федора Воиновича. Как никак, а Вы в его прямом подчинении. Если все-таки идти к Чемульпо, то только вам вдвоем, мало ли что. По шесть подарков на каждого навьючим. Уголька "Беспощадному" тоже отсыплем. Ну, а там смотрите по обстоятельствам: может в Артур Вам после будет добежать проще. За одно у них и починитесь.
Телеграмму мы Моласу отобьем, чтоб вас за японцев не приняли. Вашего "Восходящего" в первую очередь. Позывные у вас на борту есть? Хорошо... Только Боже упаси, не вздумайте подходить к крепости ночью или в сумерки. "Новик" разбираться будет уже после того, как расстреляет Вас! Это не шутки, знаете ли...
Глава 8. На пороге "личной ванны" императора.
Пауза подзатянулась... Наконец, русский адмирал, бросив в сторону собеседника короткий бесстрастный взгляд, заговорил. И каждое слово его спокойной и размеренной речи безжалостно крушило последние призрачные надежды американца.
– Итак, с вашего позволения, давайте подведем итоги...
Как это не прискорбно, но, уважаемый мистер Орейли, и коносамент, и содержимое ваших трюмов неопровержимо свидетельствуют против Вас. Сожалею, но, и селитра, и чугунные поковки из Питсбурга, и уж тем более патроны для револьверов и полуторадюймовых автоматических пушек системы Максима, скромно записанных у вас как пулеметы, а так же и сами эти двадцать новеньких пулеметов, подпадают под понятие военной контрабанды. Поэтому я вынужден буду приказать препроводить вас во Владивосток для решения призового суда. И вы, и я знаем, каким оно будет. Увы. Однако это произойдет не сегодня. В районе Сангарского и Лаперузового пролива замечены японские корабли,
– Но господин капитан Родионов...
– Командир крейсера "Адмирал Нахимов" капитан 1-го ранга Родионов, чьим призом ваше судно является, доложил мне о ваших стесненных жизненных обстоятельствах. И я всей душей сочувствую Вам и понимаю причину вашего волнения. Но, увы, между Российской и Японской империями идет война, и не отдавать себе отчета о риске доставки в токийский порт такого груза Вы не могли. Тем более, после официального объявления Петербургом действенной блокады территории враждебного нам государства, о чем Вы вполне могли узнать, так как ваше судно покинуло Датч-Харбор на неделю позже этого события...
Беклемишев жестом остановил попытавшегося начать было что-то говорить американца:
– У вас, в Соединенных Штатах, на такой как раз случай, есть замечательная формулировка. Незнание закона не освобождает от наказания за его нарушение... Посему, считаю вопрос решенным, Ваше судно и груз задержаны до постановления призового суда. А поскольку немедленный выход во Владивосток пока не возможен, Вас и вашу команду я временно интернирую. На берегу в лагере есть палатки, вода, одеждой и питанием вы и ваши люди будут вполне обеспечены, необходимые личные вещи и постельное белье можете взять с судна. Однако в перемещении вне ограды вы будете ограничены. Охрана будет стрелять на поражение без предупреждения.
Свободу Вы получите лишь тогда, когда я буду уверен в безопасности моего приза, или когда мое командование примет решение свернуть операции в этом районе, а так же нашу маневренную базу, о месте нахождения которой Вы теперь, к сожалению, осведомлены.
– Но, господин контр-адмирал! Позвольте, но это же противозаконно! Это произвол! В любом случае нас Вы не должны удерживать! Мы ни с кем не воюем... Я... Мы будем требовать справедливости! В конце концов, это международный скандал! Правительство Соединенных Штатов не допустит такого обращения со своими гражданами...
– Как Вы думаете, если Вы сейчас выйдете на палубу и покричите в сторону Вашингтона, или хотя бы Гуама или Манилы, Вас там услышат?
Во взгляде адмирала появился зловещий холодок...
– Могу предложить повзывать за помощью еще и в сторону Лондона. Но лучше в сторону Токио. И шансов побольше, да и благодарить Вас самураям, наверное, есть за что. Я почему-то не сомневаюсь, что это был не первый ваш рейс в Японию с таким грузом за время войны, мистер Орейли. Много наварили на русской кровушке?
Ваш коллега, мистер Кэллог с "Небраски стар" мне уже поугрожал... Сейчас отдыхает на "Висле" вместе с экипажем. Как и японские союзнички - англичане. Видимо на арестантской палубе ему там с ними вольготнее, чем в лагере под пальмами на берегу. В гости к соотечественнику съездить не желаете? На экскурсию?
– Вы... Вы позволяете себе издеваться над несчастным седым моряком, который уже вами разорен, у которого дома жена при смерти, которая просто не переживет нашего долгого невозвращения... У вас нет сердца, господин адмирал...