Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Спустя двадцать минут, наспех одетые Василий и Верочка никак не могли оторваться друг от друга на площадке трапа. А когда матросы уже вытягивали трап на борт парохода, Верочка, в своем репертуаре, задала последний вопрос, не имеющий отношения к их отношениям, и звучащий совершенно не к месту.
– Вася, а зачем ты с собой таскаешь столько золотых червонцев? У тебя же китель весит не меньше полпуда?
– Видишь ли Верунчик, если японцы нас все же окончательно прижмут, мне придется не только уходить самому, но еще и любой ценой вытаскивать отсюда Михаила. А уходить нам придется через Китай. Китайцев
Пока "Монголия" пробиралась к выходу из гавани, Балк успел присоединиться к Михаилу на маяке. Наблюдая за медленно удаляющимся пароходом, увозящим его Веру, Василий невольно тихонько насвистывал столь подходящее к его настроению "Прощание славянки".
– Что это была за мелодия, Василий Александрович?
– поинтересовался заслушавшийся великий князь.
– Неужели я настолько фальшивлю, что вы не узнали "Прощание славянки"?
– не на шутку обиделся Балк, гордящийся своим слухом.
– Никогда не слышал ни мелодию, ни название, - отозвался Михаил, - а такую мелодию я думаю, не забыл бы. Не наиграешь потом?
– Тут не гитара нужна, здесь даже рояля будет маловато, скорее полковой оркестр должен быть... Это же лучший русский военный марш из всех что были и будут. Неужели его еще не написали? [132] Ну, как с этой войной немного разберемся - ноты запишем обязательно. Ибо как бы не пошла теперь наша история, а война эта в русской истории далеко не последняя...
132
Прощание славянки - русский патриотический марш композитора и дирижёра Василия Ивановича Агапкина. Марш был написан Агапкиным под влиянием начала Первой Балканской войны (1912-1913). Впервые был исполнен осенью 1912 года в Тамбове.
С площадки маяка было видно, как на линии горизонта, к белоснежному борту госпитального судна подлетел дымчато-серый японский крейсер. Через полчаса, уже в сумерках они бок о бок продолжили движение. После беглого досмотра "Акаси" проводил "Монголию" через минные поля, и на утро они разошлись навсегда. Досмотрев морской спектакль, Балк с Михаилом не торопясь спустились вниз по винтовой лестнице, решив заночевать в расположенном неподалеку депо, где сейчас заканчивали латать "Добрыню".
Но спустя всего часов пять им пришлось в кромешной темноте вновь сломя голову по ней нестись. Но теперь уже вверх.
Уважительно растолкавший прилегших отдохнуть отцов-командиров вестовой доложил, что "на море что-то эдакое затевается, прожектора светят и взрывы на горизонте, а на миноносцы это никак не похоже, да и не должно их сегодня вообще быть". Спешно добравшись до верха маяка Балк с Михаилом стали в четыре глаза вглядываться в ночь. В бинокли было видно, как далеко в море, почти на горизонте, мелькали вспышки орудийных выстрелов, метались прожектора и что-то моргали морзянкой, что именно из-за расстояния прочитать было невозможно.
– Проспали, блин... Но будь это наши, то связались бы с нами по телеграфу, у нас на "Муромце" радиовагон зачем? И всему флоту об этом известно... Хотя... Ну-ка, друг любезный, - рассудительно
Вестовой, однако, не успел добежать даже до низа лестницы. Примерно на полдороги его сбил с ног летящий по ней вверх матрос с радиовагона. Доскакав до площадки, он смущенно протянул бумажку с радиограммой Балку, и пока тот был занят чтением, почему-то попытался сразу скатиться обратно в темноту лестничного люка. Однако был остановлен резким и властным движением руки Михаила.
– Были ли телеграммы до этой, товарищ боец?
– грозно спросил он.
– Ваше Имп... Товарищ Михаил Александрович!
– из-за того, что матросик буквально плюхнулся на колени, его реплика более всего походила на старорусское "не вели казнить, великий государь", - у нас Васька Клинов случайно рубильник с питанием перекинул, и с вечера приемник не работал! Только десять минут как разобрались, включили!
– А я-то думаю, чего это Петрович с места в карьер!
– отозвался из-под фонаря Балк, протягивая Великому князю бланк, - нужно немедленно обесточить крепостное минное заграждение и включить маяк! А ты, голубок, рысью лети на минную станцию, приказ Великого князя - минное поле обесточить! Исполнение доложить. И пусть проверят освещение причалов, ночь на сегодня кончилась. Потом отоспимся. Всех в ружье, блин, сонные черти! Счастья нам привалило! НАШИ идут!
Вестовой козырнув скатился вниз, в темноту...
Телеграмма гласила следующее, - "Вася, за кол ебалк, сколько можно ждать? Немедленно дай свет на маяке. "Урал" уже по счислению вылез на мины, на хвосте Камимура и Того. Просыпайся, сукин сын, кол тебе в задницу".
– А это не могут быть японцы?
– поинтересовался Михаил, - сейчас подойдут, высадят пару батальонов прямо на пирсы, и все. Удар с тыла нам парировать просто некем.
– Нет, Ваше высочество, гарантирую, это Руднев. Видите - два раза "кол" в телеграмме? Это мой позывной... Из той жизни...
– уже шепотом добавил Балк, и продолжил в полный голос, - Слава Богу, к нам явилось долгожданное подкрепление. Помните, мы с вами и Кондратенко прикидывали, как лучше нанести удар парой полков, чтобы отбросить японцев от Артура обратно на перешеек?
– У нас тогда, кстати, ни черта путного не вышло, даже на бумаге! Может лучше ими просто оборону усилить?
– Сейчас Ноги от нас ждет чего угодно, только не наступления. А удивить - значит победить. А там не два полка, смею Вас заверить. Вы простите ради бога, что молчал, но, во-первых, приказ Макарова, а во-вторых, чтоб не сглазить и не будоражить ни Вас ни народ раньше времени. Но, судя по тому, что говорилось на военном совете у Токийского залива, на кораблях этого конвоя не два полка, о чем в Артуре только ленивый не знает. Там тысяч пятнадцать человек, причем гвардейцы. Десантный корпус. Но, во-первых, нужно чтобы они сначала до Дальнего дошли. А потом, если хоть один батальон доберется до позиций японской артиллерии, то дело будет сделано. Может не сразу, но уничтожив артиллерию, от Артура мы японцев точно отгоним. У Ноги просто другого выхода не будет как отходить по северной стороне перешейка.