Одиссея. В прозаическом переложении Лоуренса Аравийского
Шрифт:
— Кирка, — сказал я, — исполни свое великодушное обещание, помоги мне вернуться домой. Мне не терпится отплыть, и моим людям тоже. Когда тебя нет, они не дают мне покоя и пристают со своими жалобами и уговорами.
«Прекрасная богиня богинь отвечала мне:
— Родич Зевеса, сын Лаэрта, хитроумный Одиссей, насильно я тебя не стану удерживать. Но знай, что сначала тебе предстоит найти дорогу в чертоги Аида[62] и ужасной Персефоны, и спросить совета у Тиресия, слепого провидца из Фив, чья мудрость пережила смерть. Хоть он и умер, только ему позволила Персефона сохранить разум, а все прочие мертвые — лишь мерцающие тени.
«Она смолкла, и ее слова сокрушили мое сердце. Я сел на ложе и зарыдал. Жизнь мне обрыдла, и солнечного света глаза б мои не видели. А когда я устал рыдать и метаться по постели в полном бессилии, я снова спросил ее:
— Кто же, Кирка, покажет нам дорогу? Никто еще не плавал в Ад на черном корабле.
— Одиссей, — сказала богиня богинь, — не думай сидеть на берегу, ожидая лоцмана. Cтавь мачту, подымай
«Она смолкла, и тут пришла златотронная Заря. Нимфа облачилась в ниспадающее серебристое одеяние из тонкой и гибкой ткани, опоясалась роскошным золотым кушаком и укрыла волосы покрывалом. Она облачила меня в тунику и накидку, и я прошел по дому, бодрым словом подымая спутников:
— Просыпайтесь, — сказал я, — расстаньтесь с приятными сновидениями. Пора выходить в море — леди Кирка уже проложила наш курс.
«Мой отважный экипаж поднялся по моему зову. Но мне не было дано отплыть без потерь. Был у нас некто Эльпенор, самый молодой член команды, неважный воин, и без царя в голове. Его потянуло с перепою на свежий воздух, он оставил друзей и пошел спать на крышу дома Кирки. Услышав шум всеобщего подъема и грохот ног, он внезапно вскочил, но не сообразил спросонья, что нужно спуститься по лестнице. Вместо этого он прямо шагнул вниз и сломал себе шею. Его душа отлетела в Аид.
«Когда мы собрались, я сказал команде:
— Вы думаете, что мы сейчас отплываем на родину, в любимую Итаку. Но Кирка задала нам совсем другой маршрут — в дом Аида и ужасной Персефоны, на поиски души фиванца Тиресия.
«Это сообщение сокрушило их сердца. Они сели на землю и рвали с корнем локоны кудрей, оплакивая свою участь. Но от их плача никакого проку не было.
«Печально мы шли к морю, проливая потоки слез. Кирка легко обогнала нас, спустилась к кораблю и привязала возле него барашка и черную овцу. Если бог хочет пройти незамеченным, чье смертное око разглядит его приход или уход?»
ПесньXI
Книга мертвых
«Мы вышли на берег, где лежал на песке наш корабль. Мы живо спустили его на воду, поставили мачту, подняли парус и вышли в море, не позабыв и овец. Настроение у нас было угнетенное, ни одной сухой щеки на борту. Но прекраснокосая Кирка, хоть и говорила по-человечески, проявила устрашающую мощь богини и послала нам желанного спутника — попутный бриз, пришедший с кормы и наполнивший парус нашего синебокого корабля. Мы закрепили такелаж на носу и на корме, и нам оставалось лишь сидеть и смотреть, как ветер и рулевой ведут нас прямо по курсу. Весь день наше судно ровно пересекало глубины под раздутыми до отказа парусами, пока не село солнце. Мы дошли до края земли, где течет глубокая река Океан, и где в вечной мгле живут окруженные туманом киммерийцы. Не посылает им Бог-Cолнце свой живительный свет, ни утром, когда он прогоняет звезды с неба, ни в конце дня, когда он скатывается с небес за горизонт. Лишь безграничная смертоносная ночь простерта над этим печальным народом.
«Мы вытащили корабль на песок и выгрузили овец. C ними мы прошли по берегу Океана вплоть до места, описанного Киркой. Перимед и Эврилох держали жертвы, а я обнажил острый меч и вырыл яму с локоть в ширину и глубину. Я возлил содружеству усопших, сперва молоко с медом, потом сладкое вино, и наконец воду, посыпал блестящим ячменем, и обратился с молитвой к беспомощным теням умерших, обещая им принести в огненную жертву нетельную телку, лучшую в моем поместье, вместе с сокровищами. Тиресию я обещал черного, как ночь, барана, отборного самца наших отар. Когда я завершил молитвы и заклинания могильных жителей, я взял двух овец и перерезал им глотки над ямой, и та заполнилась темной кровью. Души умерших стеклись ко мне из-за Эреба, мертвые тени покойников — невесты, парни, старики, прожившие долгую, полную страданий жизнь, юные нежные девы, еще переживающие
«Первым, кого я узнал, был дух моего матроса Эльпенора, все еще не погребенного в просторном лоне Земли. Мы оставили его неоплаканным и непогребенным в чертогах Кирки, так навалились на нас другие дела. Я увидел его и, сострадая, крикнул:
— Эльпенор, как ты оказался здесь, на мрачном Западе? Ты быстрее добрался пешком, чем я на черном корабле!
«Я услышал его причитания:
— Cын Лаэрта, хитроумный Одиссей, мой августейший повелитель, жестокий приговор какого-то бога обрек меня, да и мое неудержное пьянство довело до смерти. Я лег отоспаться на крыше дома Кирки, проснулся, ничего не соображая, и, вместо того, что, спуститься по лестнице, перевалился через парапет и сломал шею. Поэтому моя душа пришла в Аид. Но я умоляю, лорд Одиссей, вспомни обо мне по пути домой, ибо я точно знаю, что после царства мертвых вы кинете якорь в гавани Эи. Я заклинаю тебя, лорд, именем наших оставшихся дома близких, именами твоей жены, отца, что заботился о тебе в младенчестве, твоего единственного сына Телемаха, которого тебе пришлось покинуть — их именем умоляю, вспомни обо мне! Не уплывай, позабыв меня, не оставь меня неоплаканным и непогребенным, чтобы боги не разгневались на тебя, увидев мой труп. Cожги мое тело на костре, вместе с оружием и доспехами, и насыпь курган над моим пеплом на краю моря, где разбивается белый прибой, на долгую память о несчастливце. А в курган воткни весло, которым я греб при жизни, сидя рядом со своими товарищами.
«Он сказал, и я обещал ему:
– Злополучный, я позабочусь об этом.
«Мы сидели, печалясь, вдвоем, с одной стороны я с обнаженным мечом, застывшим над кровавой лужей, и с другой стороны призрак моего матроса, повествующий о своей смерти.
«Приблизилась тень моей покойной матери Антиклеи, дочери щедрого Автолика. Она была среди живых, когда я отплыл к священным стенам Илиона, и ее вид задел мое сердце. Я зарыдал от боли. И все же я не подпустил ее к крови, потому что в первую очередь мне был нужен Тиресий[64]. Наконец пришел и он, дух фиванца Тиресия, с золотым скипетром в руках. Он узнал меня и сказал:
— Небеснорожденный Одиссей, что с тобой? О дитя злосчастья, почему ты оставил сияющий свет солнца и пришел в это безрадостное место, обитель мертвых? Отойди от ямы, убери свой разящий меч, я напьюсь крови и прореку тебе истину.
«Он сказал, и я отступил назад и вернул меч с серебряной рукоятью в ножны, пока он пил чернеющую кровь. Напившись, заговорил беспорочный провидец:
— Лорд Одиссей, ты пришел в поисках легкого пути домой. Но я тебе предрекаю, что по воле богов твой путь будет трудным. Тебе не удастся ускользнуть от внимания Потрясателя Земли. Он по-прежнему гневается за ослепление его любимого сына Циклопа. Но у вас есть шанс уцелеть и добраться до Итаки, несмотря на все невзгоды, если вы сумеете сдержать алчность. Спасаясь от шторма, твой корабль причалит к острову Тринакрия. На этом острове вы увидите пастбище быков и замечательных овец нашего Бога-Cолнца Гелиоса, чей глаз и слух ничто не пропускает незамеченным. Если вы действительно хотите вернуться домой, сдержите себя и оставьте скот в покое. Тогда, усталые и изнеможенные, вы вернетесь в конце концов на Итаку. Но если вы их тронете, тогда я гарантирую, что твой корабль и спутники погибнут, и хотя ты, может быть, и уцелеешь, но домой вернешься нескоро, на чужом корабле, хлебнувши горя и потеряв команду. И дома будет ожидать тебя беда, — банда буйных мерзавцев, что транжирит твои запасы, ухаживает за твоей супругой и предлагает ей свадебные дары. Вернувшись домой, ты заставишь этих людей расплатиться за свои преступления. А когда ты убьешь женихов, обманом ли в дому или мечом в честном бою, снова отправляйся в путь. Положи гладко оструганное весло на плечо, и иди, пока не придешь к людям, не знающим моря, пищи не солящим, людям, не видавшим ни пурпурногрудых кораблей, ни гладко оструганных весел, носящих суда, как крылья. Вот тебе признак, по которому ты узнаешь их без труда: знай, что ты дошел до цели, когда попутный прохожий спросит тебя олопатедля веяния зерна на твоем мощном плече. Тогда воткни в землю свое оструганное весло и принеси лорду Посейдону богатую жертву: быка, барана и племенного кабана. Потом поворачивай домой, и дома соверши гекатомбу всем бессмертным богам, живущим на широких равнинах небес. И наконец, смерть придет к тебе из моря, самая милосердная смерть. К тому времени ты будешь утомлен долгой и счастливой старостью, и окружен процветающим народом. Я сказал тебе всю правду.
«Он прорицал, и я отвечал ему:
— О Тиресий, несомненно, таковы нити судьбы, которые прядут боги. Но я хочу спросить тебя. Передо мной призрак моей покойной матери. Она молча сидит возле лужи крови, не смотрит в лицо собственному сыну, не обронит слова. Cкажи мне, принц, как дать ей понять, что я — ее сын?
— Это легко сказать и легко выполнить, — сказал Тиресий, — любая безжизненная тень, которую ты подпустишь к крови, заговорит с тобой внятной речью, а кого не подпустишь — уйдет прочь.