Одна беременность на двоих
Шрифт:
Я включила на телефоне учебное приложение, вставила в уши наушники и попыталась сосредоточиться на лекции — о том, чтобы делать упражнения, речи не шло. Аманда то и дело дёргала меня за локоть, чтобы я посмотрела, как ходят ходуном датчики.
— Может, ему страшно? Сердце же нереально быстро стучит. Как у зайца.
Живот перетягивала толстая резинка, которая явно не нравилась малышу — кожа под ней от ударов маленького тельца перекатывалась, как волна, и заглянувшей к нам медсестре пришлось заново крепить датчики.
— Сейчас больно? — склонилась она
— Я ничего не чувствую, — прошептала дрожащим голосом Аманда. — Это плохо?
— Всё хорошо. Всё хорошо, — успокоила её медсестра. — Хочешь, я отключу звук?
Аманда кивнула. Медсестра убавила громкость и оставила нас одних. Теперь я точно не смогу поучиться — чего она так на меня смотрит? Чего она нервничает? Ей же только что сделали УЗИ и сказали, что малыш чувствует себя прекрасно, плацента не стареет, околоплодных вод предостаточно — со стимуляцией ещё неделю её не будут торопить, а эти датчики простая формальность. Чего она опять там фантазирует?!
— Я действительно не чувствую схватки. Только шевеления, — и не сделав паузы, Аманда добавила: — Дай мне ту книгу, пожалуйста.
Из держалки для журналов торчала детская книжка. Наверное, кто-то пришёл с ребёнком, и тот прихватил книгу из холла. В ней оказались достаточно интересные рисованные изображения негритянских рабов, выполненные на тёмном фоне. На некоторых страницах рисунки превращались в коллажи, а текст давался вперемешку разными шрифтами. Я придвинула крутящийся стул к креслу Аманды, чтобы лучше видеть, и заодно решила поправить на её ногах одеяло, но Аманда так дёрнулась, будто я прикоснулась к ней каленым железом! Или искусственным льдом. Мои руки действительно были холодными, но не настолько, чтобы почувствовать холод аж через две простыни.
— Аманда, ну не нервничай ты так. За полчаса, что прошли с УЗИ, ничего не изменилось. И главное, что схватки идут. Придёт время, почувствуешь.
Не думаю, что она сумеет родить безболезненно.
— Ты текст читаешь или только картинки смотришь?
Она что, просит отодвинуться?
— Картинки смотрю, — ответила я и почти оттолкнулась ногой от пола.
— А ты текст почитай. Хозяева в семь лет забирали детей у родителей и продавали на другие плантации. Почему именно в семь?
— Наверное, в этом возрасте ребёнок уже может жить без родителей и учиться чему-то, — предположила я.
— Семь лет, представляешь? Знать, что у тебя с ребёнком всего семь лет…
— Аманда, отдай книгу!
Тот, кто положил подобную книгу в медицинский офис, ни черта не понимает в беременных!
— Я читаю. А ты знаешь, для чего рабы шили лоскутные одеяла?
— Чтобы холодно не было.
— А вот и неверно. Они делали карту побега с Юга на Север — звёзды, деревья, перекрестки дорог. Они выбирали искусную девочку, обучали её и в новом доме ей обычно давали работу швеи и не обращали внимания на то, что во время отдыха та шьёт из лоскутков одеяло. А потом она показывала одеяло взрослым, они запоминали путь и потом в ночи бежали. Кому-то
— Не помню.
— В тысяча восемьсот шестьдесят третьем.
— Как ты помнишь?
— В книжке написано.
Я облегчённо выдохнула, хотя и обидно было бы провалить тест по истории. А вот не написать правильно неправильные испанские глаголы завтра никак нельзя, и я отпросилась в холл поучиться. Слишком скоро Аманда вышла ко мне в сопровождении доктора, и его «до скорого» прозвучало обнадеживающе.
— А вдруг действительно родишь в день Святого Патрика. У тебя же полтора сантиметра раскрытие, — повторила я за доктором, не особо понимая смысла этих сантиметров.
Аманда промолчала, а в машине сказала:
— Давай всё же будем подольше гулять. Мне уже не верится, что сама рожу.
— Да родишь ты, родишь… Но гулять дольше только радость Лесси.
— Нет, я про горы говорю. Парк мне не поможет.
— Аманда, у меня учёба! Вот до пятницы не родишь, поедем в горы.
— Ты забыла, что ребёнок растёт очень быстро после сорока недель. Мне нельзя ходить до пятницы.
— Аманда, а мне нельзя пропускать учёбу. Больше нельзя. Я уже все лимиты исчерпала!
— Ты хочешь, чтобы я поехала в горы одна? — с вызовом взглянула на меня Аманда, а я уставилась на дорогу.
— Ты не поедешь одна. Если тебе не терпится, то можем поехать в горы часа в три. Хочешь?
— Хочу!
А сейчас я хотела знать, смогу написать сегодня тест по испанскому или нет? После него я готова прошагать калифорнийскую землю, как солдаты генерала Валехо с восьми утра до пяти вечера без перерыва на обед. Но только после сегодняшнего теста!
— Езжай, — соблаговолила отпустить меня Аманда, и я бросилась к двери, чтобы вновь нервно проверять в кармане телефон.
Никто не позвонил. Слава Богу! Я даже заехала в пакистанское кафе за лепешкой с острой курицей. Туда добавляют огурец с йогуртом, и живот не спешит от них избавиться. Кто вообще придумал эту глупость с острой едой для вызова родов? Кто?!
После еды Аманда вновь считала схватки. Пошёл второй час, снова пять минут… Я сидела у двери, не зная, куда отправит меня Аманда: в парк или учиться. В итоге я так прождала до вечера и пошла одна выгуливать Лесси.
— У меня ночью отойдут воды. Вот увидишь, — говорила перед сном Аманда так убедительно, что я поверила, и разочаровалась не меньше её, когда утром не было даже схваток.
— Только мать позвонит, сразу начнутся, — попыталась пошутить Аманда, но у меня от её шутки скрутило живот. Как, как они собираются жить под одной крышей? Почему, почему Аманда не даёт матери шанс наладить отношения?
Но лучше об этом не думать и сосредоточиться на учёбе. После занятий мы точно идём в парк. Аманда сидит в библиотеке и ждёт меня, а после парка мы можем поехать прямо в госпиталь, поэтому едем снова на её машине. Все постоянно донимали меня вопросами, родила ли Аманда. Нет, нет, нет! Иначе бы меня сейчас на лекции не было.