Одна истинная королева. Книга 1. Коронованная звездами
Шрифт:
– Ну, ты представляешь, в какую ярость пришла королева, – повествует Питер. – Но ее гнев – ничто по сравнению с гневом Лиаскай. И Лиаскай отправила воинов на защиту. Кеппох наблюдал за собирающейся бурей. Небеса затянуло черными тучами, но из них не пролилось ни капли дождя. Нет, из них били молнии, поражавшие солдат Кеппоха – одного за другим! Все окрестности запылали в пожаре, а те, кого не испепелили молнии, погибли в огненной стене, воздвигнутой бурей до самых гор. Уничтожив всех – всю армию Кеппоха, – Лиаскай вонзила последнюю яростную молнию в землю, словно меч в тело вражеского
По коже бегут мурашки.
– Ты веришь, что это правда?
Питер ложится на спину, кладет руки за голову.
– Я встречал одного старика, который видел огненную бурю собственными глазами.
– Думаешь, это правда сотворила Лиаскай? – выспрашиваю я.
Он вздыхает.
– Вера – дело особое, Майлин. А я скептик.
Это бросается в глаза. И разделяющих его позицию здесь мало, как атеистов в католической Ирландии.
– Легко верить в то, что приносит пользу. Люди верят, потому что это вселяет в них надежду. Они наделяют Лиаскай силой и мощью, ожидая, что, когда они будут нуждаться, она вернет им немного.
– Как еда в храме? Что насчет этого?
А этот способ солидарности и впрямь работает!
С минуту Питер размышляет, затем ерошит свои волосы.
– Ничего, конечно, ничего. Никто больше не верит в себя, за маленьким исключением. – Он улыбается, но как-то отрешенно, глубоко уйдя в свои мысли. – Но что с того?
Вечером мы вместе сидим у огня, быть может, в последний раз. Не знаю, это страх неизвестности или иное чувство, но в груди тесно.
Снова и снова прокручиваю в голове наш разговор. Мне грустно, но, оборачиваясь назад, я понимаю, что впервые заглянула за темноту, которая скрывает Питера. Тьма будто вплавлена в его кожу, но не охватила его всего. И только сейчас до меня дошло, что сегодня Питер впервые назвал меня по имени. Не думала, что он его помнит…
– Завтра ты будешь в Рубии, – негромко говорит Питер. Подбрасывает в костер ветки, и огонь трещит. – У тебя есть план? Что делать дальше?
– Ты сказал, там я буду сама по себе, – откликнулась я. Голос, как назло, сипит.
– Я не могу тебе помочь, – отвечает он, стараясь не смотреть на меня. У него голос подавленный.
Взгляни же на меня своими зелеными глазами! Такое ощущение, что вот-вот потеряю друга. Незнакомого друга.
– Говоря честно, – признается он, – я не особо верю, что ты найдешь междумирца. Тем более такого, который согласится помочь.
– Ну и? И какая тебе польза от этих мыслей?
Усмехается, потому что я говорю его словами.
– Тогда от тебя отделаюсь.
Он что, подтрунивает надо мной?
– Ну вот завтра отделаешься.
– Точно. Почему ты так уверена, что у тебя получится?
Вот оно! Наконец-то он снова взглянул на меня! Мимолетно, застенчиво и так напряженно, что у меня сбилось дыхание. Я чувствую, он страшится моего ответа! И мне становится ясно: да, я его не знаю, но и он меня тоже!
– Я не могу бросить сестру, – объясняю я, думая,
Медленно кивает.
– Расскажи о ней еще. Пожалуйста.
В сомнениях я смотрю в огонь, как и Питер.
– У меня есть братья, – тихо произносит он. – Три младших брата. Я за них в ответе, но у меня плохо выходит. Тут нужна решимость, а она от меня… ускользает. Расскажи, откуда у тебя такая решимость. Если можешь.
От его слов сердце сжалось. Если можешь. Что он творит? Загнал меня в угол, а теперь показывает путь, предлагая пройти мимо него. Только я не хочу отступать.
– Вики в бодрствующей коме. – Бросаю на Питера короткий взгляд. Он сидит с непроницаемым лицом. – Знаешь, что это такое?
– Нет.
– Вики постоянно спит, но с открытыми глазами. Она здесь, но в то же время далеко отсюда. Наша мама упахивается на работе, чтобы сводить концы с концами. Поэтому я им нужна, понимаешь? Особенно Вики.
– Как это случилось? – интересуется Питер. В лесу у него за спиной ухает сыч.
Когда я в последний раз делилась этим с кем-нибудь? И делилась ли вообще?
– В конюшне. Мы в стойлах чистили своих пони перед тренировкой. И внезапно – удар. Совсем тихий, стойла устилала солома. Но я отчетливо его слышала. По конюшне проскакал ее пони. Я жутко перепугалась. Начала звать Вики. Но она не откликнулась.
– И не откликалась больше никогда… – шепчу я, сдерживая подступающие слезы. Хотя зачем? Завтра мы с Питером разойдемся и никогда не встретимся вновь. Ну, заметит он, как я реву, захлебываясь в соплях и слюнях, – что с того?
– Тогда я бросилась в стойло к Вики. Плохо уже помню. Но она лежала там. С распахнутыми глазами. На соломе.
– Это был несчастный случай? – предполагает Питер. – С лошадью?
Мотаю головой, слезы текут по носу, по подбородку.
– Сначала мы тоже так думали. Но Вики обследовали, и врачи не выявили ничего. Никаких следов от удара копытом. Ни малейшей царапины! Ничего, объясняющего ее состояние. Она просто заснула.
– Когда это произошло?
– Через месяц, нет, через три недели будет семь лет. Вики было двенадцать. Мне десять.
Поднимаю глаза на Питера – взгляд у него пустой.
– Тебе, наверное, было очень страшно. Когда мой… – Он умолкает на середине фразы. Поднявшись, берет хворост, который мы собрали, и подкладывает в огонь.
– Ты хотел что-то сказать? – любопытствую я.
– Нет, ничего.
Он садится, скрестив ноги, у огня, совсем рядом со мной.
Разочарованно вздохнув, утираю слезы рукавом. Много же я выболтала. Но видимо, честного обмена между нами быть не может. Он, и так убил на меня кучу времени. Однако меня обуревает странное чувство: абсурд какой-то – подарить ему что-то важное, когда наши пути разойдутся. Идея меня пугает. Разглядываю Питера, думаю, для чего вспыхнуло во мне это чувство. И для кого? У Питера симпатичное лицо и хорошая фигура. Но что скрывается за этим – не ведаю. Может, дело в стрессе, и я цепляюсь за Питера, потому что долгое время, кроме него, людей рядом не было.