Одна из историй. Часть 1
Шрифт:
Когда мне было 16 лет, мы с классом собирались на экскурсию, в ходе которой мы на пароме должны были отправиться в другую страну, погулять там в столице по музеям и вернуться паромом на следующий день. Ясное дело, ночь на пароме молодежь обычно использовала не для того, чтобы спать. Все запасались алкоголем, травкой и тому подобным. Я помню прекрасный солнечный день весны, когда я вышла со школы и двинулась в сторону дома. Недалеко меня подкарауливала группа парней во главе с Дэном. Нет, они меня не избили, но как мне показалось, они были к этому близки.
– Слышь, стукачка! Иди сюда! – спускаясь по ступенькам школьной лестницы, услышала я голос Дэна.
– Да, Мия, иди сюда или будешь
После этого последовало еще несколько выкриков, более нецензурных.
Я остановилась и дрожащим голосом попыталась ответить:
– Я не понимаю, о чем вы…
– Да все ты, жирная корова, понимаешь, – мне навстречу двинулся быстрыми шагами Дэн, как будто хотел напугать. – Это ты заложила нас сопровождающей училке, и та теперь не пустит нас на паром без досмотра.
– Я никому ничего не говорила, – я попятилась в испуге, осознавая, что они могут сделать, решив, что это действительно была я.
– Да конечно! – Дэн рассмеялся. – Парни, слышите? Она никому ничего не говорила!
Друзья Дэна стали вторить ему противным смешками, подобно стаду гиен.
В этот момент из главного входа школы вышел учитель программирования, который был крепким рослым мужчиной, да и вдобавок разъезжающим на байке. Это меня и спасло. Дэн и его приятели попятились, а я быстрым шагом побежала за школу, откуда шла вторая тропинка, ведущая к моему дому. Помню, что плакала всю дорогу домой, и не понимала, почему именно я должна была это терпеть.
Спустя несколько лет, как я закончила школу, и с одной из своих одноклассниц по имени Мила, которая все это видела, я подружилась. Как-то раз, когда мы выпивали дома у меня вино уже будучи взрослыми, она мне сказала:
– Прости, Мия, что я тебя тогда не защищала, я боялась. Это был стадный инстинкт.
Нет, я ее не винила. Я ее понимала. Мы были каждый из своего мира, и чтобы не стать изгоем в школе, каждый шел на свои жертвы. Но Мила рассказала мне кое-что еще в тот же вечер, и я возненавидела школьные времена еще больше. То, что рассказала Мила, объясняло и ненависть Дэна ко мне также.
Причина, по словам Милы, оказалась абсурдной и жестокой.
В младших классах большая часть учеников ходила в бассейн после уроков. Я не умела плавать, и как-то на дополнительном занятии и упала в ту часть бассейна, где было глубоко. Я начала захлебываться водой. Тренером была железная леди в возрасте, которая явно не любила детей. Она стояла и смотрела, а помочь велела тогда мне Дэну. Дэн с минуту колебался, пока я пыталась ухватиться за стену и не утонуть. Потом Дэн протянул мне все-таки руку. Это случай я помнила всегда, но не знала, что было после. А то, что случилось потом, и повлияло на отношение Дэна ко мне.
– Его начали нещадно гнобить, – рассказала мне тогда Мила. – Спасти тебе жизнь у нас в классе было позором. Ты было кем-то вроде уродца, и помогать тебе было запрещено. И Дэну за то досталось. Поэтому он возненавидел тебя.
– Мне жаль, Мия, что ты столкнулась плотно с детским эгоизмом, – говорите вы, выслушав первую часть рассказа девушки. – Но, увы, такое бывает часто.
– Да, это еще поверхностный рассказ, – отвечает вам Мия. – До сих пор не понимаю, чем же я была всем так отвратительна. Плохо, что я поздно научилась стоять за себя. Хотя это до сих пор под сомнением, – Мия улыбается и делает глоток из своего стакана и продолжает:
– В девятом классе среди мальчишек появилась странная мода – подходить к самой некрасивой по мнению остальных в классе девочке и звать ее в кино, а когда та, наивности ввиду соглашалась, весь класс истошно смеялся. В моем классе такой девочкой была я. Их смех до сих пор
– Но твоя мать, – выслушав Мию, вспоминаете вы. – Она же вырастила тебя, содержала. И воспитала же в тебе человека.
– Да. Человека, который вышел в этот мир сломанным. Человеком, которым она не гордится. Я старалась ей помогать. Черт возьми, еще будучи подростком я пошла работать летом на уборку школьных помещений и прочего, чтобы помочь ей с деньгами. В последнем году учебы в школе я начала работать частным репетитором по математике, выдавая себя за студентку педагогического института, чтобы начать что-то копить для себя. В 18 лет я уже работала официанткой. Но чем старше я становилась, чем расплывчатее становился детский образ моего идола – мамы. Превращался этот образ постепенно в усталую женщину, которая была недовольна своей жизнью, и хотела, чтобы хотя бы дети были под ее контролем. Я не смогла быть под ее контролем, и поэтому стала злодейкой и грешницей. А вот Алек, мой младший брат, был в ее глазах праведником, хотя в семь лет уже мог на словах послать мать, но та этого будто бы не слышала.
– Мия, – вы прерываете монолог девушки. – Но так часто бывает, старшему ребенку в семье кажется, что младшего больше любят, ему больше позволяется.
– Может быть, – сухо отвечает Мия. – И вы правы, моему брату также больше позволялось.
Однажды, когда ему было 11 лет, он соорудил деревянный арбалет из длинных острых шпажек для приготовления люля-кебаба, позаимствовав их на кухне у мамы. Он игрался, будто тренируясь стрелять из мини-арбалета. Я в этот момент сидела на диване нашей с ним общей небольшой комнаты и делала какую-то домашнюю работу на компьютере. Алек, в чем нет удивительного, мишенью выбрал меня, или даже мои глаза. В тот момент я этого не знала, просто не заметила. И вот, в какой-то момент в сантиметре от моего глаза в мою переносицу вонзилось что-то острое, после этого я почувствовала боль, закрыла лицо руками и стала кричать. Я чувствовала, как по моим рукам течет много крови. На мой крик в комнату влетела наша мама.
– Что случилось? Алек, Мия?! – услышала я ее взволнованный голос.
– Мам, – я пыталась не смотреть на свои окровавленные руки и говорила сквозь всхлипы. – Алек… Он попал в меня чем-то острым, мне больно.
Моя мама подбежала ко мне и выхватила мои руки, тем самым открыв мое лицо. Затем облегченно вздохнула.
– Слава богу, не в глаз. А то было рядом.
Ее слова немного успокоили меня. В конце концов, в этом было проявление заботы.
– Слава богу, не в глаз, – повторила моя мать еще раз, на этот раз поворачиваясь к моему брату. – А то лишил бы сестру глаза, ходил бы с тяжестью этого греха на душе всю жизнь, Алек! Будь аккуратнее в следующий раз, – с этими словами она развернулась и пошла за льдом на кухню.