Одна из тридцати пяти
Шрифт:
— И, конечно, знаешь, что я получила письмо от своей фрейлины.
— Да.
— Это письмо предназначалось тебе, — взмах тонких пальцев Генриетты, и к Берингеру поднесли поднос, на котором лежала записка.
Он взял, беспечно убрал в карман.
— Не прочтешь? — коварно осведомилась королева, явно ожидая от него другой реакции.
— Возможно.
— Она пишет тебе каждую неделю вот уже три года. Не время ли простить ее?
— Нет.
— О, Райт, не будь так жесток к своей супруге. Ты
Фрейлины, слуги и претендентки внимательно слушали этот разговор. Я глядела на советника, лицо которого оставалось строгим, хладнокровным, сосредоточенным.
Зная его, я могла представить, как сложно ему было не послать ее величество к дьяволу. Может поэтому он молчал.
— Обещай хотя бы подумать. Она так несчастна. Три года в заточении — это слишком строго, — невзирая на жесткость слов, королева мягко улыбнулась, затем глянула на нас и спросила: — Вы ведь считаете так же, леди?
Какое унижение для мужчины обсуждать предательство его женщины. И как бы я ни недолюбливала Райта, я не смогла смолчать:
— Будь моя воля, она сидела бы там до седых волос.
Думаю, Генриетта добилась своего — в этой фразе она уловила ответы на все невысказанные вопросы, и хищно улыбнулась.
— Такая горячность присуща всем молодым женщинам, — сказала она, снисходительно наклоняя голову, — говорить, не подумав. Впрочем, не будем осуждать Джину за жестокосердие. Она слишком юна, чтобы понимать что-либо о браке. Правда, лорд Берингер?
Я взглянула на Райта, рассчитывая на его ответную поддержку, но он изрек:
— Вы, как обычно, правы, ваше величество.
— Так ты подумаешь над моими словами?
— После наших бесед, мне всегда есть о чем подумать, — многозначно произнес он.
Королева едва уловимо усмехнулась.
— Надеюсь, ты составишь мне компанию за ужином?
— Вы прекрасно знаете ответ, — улыбнулся Берингер хищно.
Мне казалось, что эти двое позабыли, что помимо них в комнате находятся люди. Они общались так, будто читали мысли друг друга.
— Печально, — улыбка королевы померкла, — я надеялась, мы обсудим последние сплетни.
Это было то еще издевательство.
— С удовольствие сделал бы это, если бы не конфликт в Мейхете. Но вы же прекрасно знаете об этом неприятном факте, — глаза Райта сузились, — иначе бы сюда не прибыл мой наместник.
Пальцы Генриеты вдруг с неприятным скрежетом впились в подлокотник.
— О, Райт, только не говори, что битва у границ Хегея тебя так обеспокоила? Там же круглогодично гибнут люди…
— Да, разные недоноски из сакрийцев, — выругался Берингер, явно забывая о дамах, — но меня беспокоит не это, ваше величество, а отряд хегейских гвардейцев, переодетых в обмундирование Сакры. Странно, да?
Генриетта молчала, напряженно
Мы ничего не понимали, кроме того, что сейчас — перед нами — железная королева сдает позиции.
— Что ты хочешь этим сказать? — вымолвила она обескровленными губами.
— Совершенно ничего. Констатирую факт.
Королева нервно втянула воздух, затем бросила:
— Ну, все довольно. Я утомилась. Оставьте меня.
Это относилось ко всем без исключения, но Берингер продолжал невозмутимо сидеть в кресле, не спуская с королевы взгляда. Она, так же, как и я, и как многие другие, боялась этого дьявола. Всего в черном, широкоплечего, высокого, сильного.
Я вышла на парковую аллейку и медленно брела к той самой беседке, в которой танцевала с Эдмундом. Мне казалось, что у всего происходящего есть вполне логическое объяснение — Райта хотят отстранить от двора любым способом, будь то война, спровоцированный мятеж или девчонка, вроде меня. Я заложила за спину руки, задумчиво шагая вперед, как вдруг врезалась в кого-то, а вернее уперлась в чью-то широкую грудь.
— И в каких облаках ты витаешь, девчонка? — спросил Берингер. — Ты чуть было все не испортила.
Я медленно подняла голову, прищуривая один глаз от назойливого солнечного света.
— Королева тоже против нас, так ведь?
Райт, кажется, выругался, бросил по сторонам обеспокоенный взгляд, затем взял меня под локоть, увел к лавочке. Пришлось сесть.
— Она хочет понять, не сговорились ли мы. Пойми, в этом случае ее план провалиться.
— Ее план?
— А ты считаешь, все это придумал Эдмунд? Принц всего лишь пешка на шахматной доске, Джина. Я поклялся защищать его. Это слово чести. Но в верности этой суке я не клялся.
Я едва не упала с лавки. Слишком резко и прямолинейно звучали его слова. Слишком даже для меня.
— Объясните мне, что происходит.
Ему не нравилось, когда я чересчур много требовала. Да, что скрывать, ему не нравилась я.
— Хочу понять, почему они все так вас ненавидят. Все, исключая короля. Если бы я могла объяснить ненависть принца его связью с вашей женой, все было бы логично. Но при чем здесь королева? Чем вы ей не угодили?
Похоже, мои «глупые» вопросы оказались еще и не к месту.
— Прими совет, Джина: не стоит играть во взрослые игры со взрослыми людьми не зная элементарных правил.
— Я не ребенок…
По его губам пробежала усмешка, утверждающая, что Райт считает иначе.
— Я не собираюсь учить тебя, как плести интриги.
Он повернул голову, и, проследив его взгляд, я увидела на аллейке Элину, которая искала меня. И увидит здесь… с ним…
Я резко вскочила на ноги, подошла к Райту.
— Милорд, прошу, потерпите, это недолго. Я потом вам все объясню.