Одна лишь ты
Шрифт:
— Да, очень счастлива! — отозвалась Дженнифер, возможно, более поспешно, чем следовало.
Но ведь она действительно счастлива! Ее муж — замечательный человек, а воспоминания о былой любви давно пора навсегда вычеркнуть из памяти!
— Давно ли ты в Нью-Йорке, Дженни?
— Около двух лет.
— Два года? — удивился Патрик. — И за это время ни разу не позвонила…
Уловив в его голосе явный упрек, Дженнифер быстро сказала:
— Я много раз собиралась это сделать, Патрик, но все откладывала. То одно, то другое. Время так незаметно
— Значит, два года, — мрачно повторил Патрик. — А я-то думал, ты приехала в Нью-Йорк по делам, возможно, ставишь новый спектакль… Ладно, все в порядке, забудем. Главное, я отыскал тебя и на сей раз не позволю исчезнуть. — Он снова улыбнулся. — Мередит очень хочет встретиться с тобой, и Лисса тоже мечтает познакомиться. Лиссе почти семь лет, и она очаровательный ребенок. Нет, правда, не думай, что во мне говорят лишь отцовские чувства! Лисса — это чудо! Я счастлив, что она у меня есть. А у тебя…
— Ее зовут Лисса?
— Да, Мелисса. Это Мередит называет ее сокращенно Лисса. А у тебя есть дети, Дженни?
К горлу Дженнифер подступил комок, в глазах блеснули слезы. Она покачала головой и потупилась. Заметив ее реакцию, Патрик перевел разговор на другую тему.
— Как приятно снова видеть тебя, сидеть в этом кафе и нить капуччино! Вспоминать о юных годах… Дженни, по-моему, нашу с тобой долгожданную встречу надо отметить не кофе, а чем-нибудь покрепче. Например, виски.
Дженнифер кивнула. Глоток спиртного — это именно то, что сейчас ей необходимо. Они сделали заказ, официант принес бокалы с виски, и Патрик произнес короткий тост:
— За встречу старых друзей!
— За старую дружбу. — Сделав несколько глотков, Дженнифер задумчиво посмотрела на Патрика. — Чем вы с Мередит занимаетесь?
— В последний год — ничем особенным. — Он пожал плечами. — А до этого поставили «Камею». Это наш первый мюзикл на Бродвее, но он продержался не более двух месяцев. Ты вряд ли видела его, если много путешествуешь и редко бываешь дома.
— Я смотрела «Камею».
— Правда? — обрадовался Патрик. — Дженни, а ты не хотела бы снова окунуться в театральную жизнь, сочинять либретто?
— Даже не знаю. Я не думала об этом.
— Тебе что, наскучила театральная жизнь? Ты в ней разочаровалась?
— Нет, что ты! Кстати, в том твоем мюзикле Мередит была просто великолепна!
— Однако это не спасло спектакль. Два месяца — и все! И музыку я сочинил дурацкую.
— Патрик, ты несправедлив к себе! — возразила Дженнифер. — Музыку ты написал неплохую, но мог бы и лучше. А что касается самого спектакля, то…
— Дженни, только не утешай меня. Давай смотреть правде в глаза: «Камея» продержалась на сцене незаслуженно долго! И все дело в малопрофессиональном, скучном либретто!
Патрик продолжал горячо говорить о недостатках текста. Дженнифер, внимательно слушая его, ощущала нечто вроде злорадства. Неужели только через восемь лет Патрик наконец понял,
— …а что касается той твоей постановки «Вчера утром», то я от нее тоже не в Восторге, — продолжал Патрик. — Музыка — вторичная, как будто я слышал ее уже много раз, эклектичная, да и «Прошлогодние песни» — тоже избитые и заезженные. Именно прошлогодние!
— Ты прав, — согласилась Дженнифер. — Кажется, что один музыкальный кусок позаимствован у Портера, кое-что взято у Дика Роджерса.
— Точно! Потом добавили отрывки из Бернстайна и Сондхайма, перемешали… украли целые музыкальные фразы у Эндрю Ллойда Уэббера.
— И еще раз все хорошенько перемешали и слепили в одно целое.
— Дженни, как ты умеешь находить точные слова! Меня всегда это восхищало в тебе… да и многое другое.
Патрик так грустно усмехнулся, что у Дженнифер вдруг задрожали руки. Она спрятала их под стол и сжала в кулаки. Почему ее так поразили слова Патрика о многом другом? Он не имел в виду ничего особенного и ни на что не намекал.
— Дженни, а ты стала взрослой дамой! Элегантной, изысканной! Настоящая герцогиня де Пальма!
Его искреннее восхищение болью отозвалось в сердце Дженнифер.
— Ты решил встретиться со мной просто по старой дружбе или хочешь поговорить о чем-то конкретном? — спросила она.
Наверное, подобный вопрос был бы уместнее для деловой женщины, но Дженнифер сознательно его задала. Хватит этих дрожащих рук и внезапных приступов тоски!
Патрик удивленно посмотрел на нее.
— Да, я хочу, чтобы мы снова работали вместе, Дженни. Как теперь выясняется, творческий союз Латтимора и Новака оказался неудачным, а содружество Латтимора с Томасом несостоятельно. Подозреваю, что ни один соавтор, кроме тебя, никогда не принесет мне настоящего успеха.
Дженнифер много раз представляла себе, как встретится с Патриком и он произнесет эти слова. Тем не менее они оказались для нее неожиданными.
— А перед «Камеей» мы поставили мюзикл «Я — Тарзан», — рассказывал Патрик. — Господи, какие надежды мы возлагали на него, хотя он шел не на Бродвее! Семьдесят семь представлений — это, конечно, не так уж мало, но…
Дженнифер кивнула. Она тогда находилась в Калифорнии, но постоянно следила за театральными нью-йоркскими новинками и, когда «Тарзан» прекратил свою сценическую жизнь, даже позлорадствовала.
— Бедная Мередит, она одна, буквально па своих плечах, вытягивала этот спектакль, — продолжал Патрик. — Может, тебе все это скучно и неинтересно, но признаюсь: проблемы с «Тарзаном» возникали постоянно. Начать с того, что исполнитель роли Тарзана на вторую же неделю показа сломал ногу. Представляешь? — Патрик вздохнул. — Но главная проблема спектакля заключалась совсем в ином. Как изволил выразиться один критик: «…музыке Латтимора не удалось подняться над банальным, скучным либретто и сгладить его недостатки!»