Одна маленькая вещь
Шрифт:
– Может быть. Нет. Наверное, нет. – Я понимаю, что тоже не знаю его фамилии. – А какая у тебя фамилия?
– Лиззи, мне нужно поговорить с тобой! – пронзительно кричит Мейси.
– Меня зовут Бэт, – отвечаю я сквозь стиснутые зубы. – И я подойду через секунду. – Я снова поворачиваюсь к Чейзу, лицо которого побелело как мел. – Назови свою фамилию, – повторяю я.
Он делает шаг назад, затем еще один, пока между нами не оказывается парта.
– Я Чарльз Доннели. Мне жаль.
После этого он выходит из класса.
Чарльз
Мне становится плохо.
– Я думала, тебя зовут Чейз! – кричу я ему вслед.
Мейси появляется за плечом.
– Ты в порядке? Он тебя ударил?
Я перевожу на нее обезумевший взгляд, надеясь найти какую-то поддержку.
– Это был Чарльз Доннели?
– Ага, – она кивает и поглаживает меня по руке.
– Я не узнала его. – В голове туман. Я моргаю без остановки.
– Он сильно изменился. В тюрьме такое бывает, – она иронично кивает в сторону пустого дверного проема. – Идем, у тебя шок. Поверить не могу, что у вас с ним общие уроки. Администрация облажалась. Они такие некомпетентные. – Она ведет меня к парте рядом со своим местом. – Тебе принести воды? Или, может, кока-колы? Я сейчас вернусь.
Я едва замечаю, как она уходит, потому что мой мозг до сих пор обрабатывает информацию, что я переспала с Чарльзом Доннели, парнем, убившим мою сестру…
Я еле успеваю добежать до мусорной корзины, когда завтрак яростно рвется наружу.
6
– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – Мейси, кажется, спрашивает уже в тысячный раз.
– Да, – отвечаю я как можно жизнерадостнее. В столовой стоит привычный гул голосов. Я спрашиваю себя, сколько из этих разговоров – обо мне. Когда я вошла, ко мне повернулась прорва голов.
– Ты не очень долго сидела у медсестры, – тихо говорит Скарлетт. – Я бы весь день пролежала там.
– Его даже быть тут не должно, – настаивает Мейси. – Почему он не в государственной Лексингтонской школе или не в Линкольне?
– Мэр живет в Грув-Хайтс, а это район школы Дарлинга, – подсказывает Ивонн, еще одна моя подруга.
Голос разума. Я с облегчением смотрю на нее. Она хмурится в ответ, как будто улыбки в такие моменты запрещены, и я снова перевожу взгляд на свой неаппетитный салат.
– Мэру следовало послать его в Лекс. Разве не там тусуются все преступники? – спрашивает Мейси.
– Там на парковке в прошлом году была огромная облава на наркоманов, – подтверждает Ивонн. – Половину отправили в колонию для несовершеннолетних.
– Как думаешь, Чарли сидел с кем-нибудь из них в одной камере? – голос Мейси звучит заговорщически.
– Вау… никогда об этом не думала, – отвечает Ивонн.
За столиком воцаряется тишина, пока они обдумывают это предположение. Я запихиваю в рот увядший листик салата и молю, чтобы мы сменили тему.
«Я Чарльз Доннели.
Его слова все звучат в моей голове, и я не пытаюсь избавиться от них. Это как песня, засевшая в сознании. Ты заставляешь себя слушать ее сто раз подряд, пока тебя не начнет тошнить. Я же заставляю себя думать о словах Чейза… нет, Чарльза. О том, как побледнело его лицо, какое страдальческое выражение появилось на нем, когда он понял, кто я. Может быть, если думать об этом долго и настойчиво, я смогу спокойно осознать, что случилось.
– Хотя он… сексуальный, как вы думаете? – спрашивает Мейси тихим голосом.
Скарлетт возмущенно вздыхает.
– О боже, Мейси.
– Я просто утверждаю: он сексуальный, и вы все соврете, если будете это отрицать. – Надувшись, Мейси откидывается на спинку стула.
Я склоняюсь над салатом и надеюсь, что подруги не видят моих пылающих щек. В ночь субботы я думала, что он самый привлекательный парень, которого я видела. Я по-прежнему так считаю, но от этого только хуже. Кладу вилку и делаю глубокий вдох.
– Он не сексуальный. Он отвратительный. Он убил человека, – с отвращением говорит Ивонн.
– Не просто человека, – Скарлетт повышает голос. – Сестру Лиззи. Он убил сестру Лиззи.
Она говорит достаточно громко, и разговоры за соседними столиками стихают. Я хочу спрятаться под стол. Когда-то мне казалось, что мой худший день в школе был в третьем классе. Тогда Мишель Харви разлила мне на колени свой яблочный сок, а Колин Рили бегал и рассказывал всем, что я описалась. Потом поняла, что худшим стал день, когда проводили церемонию прощания с Рейчел. Я не плакала, и все смотрели на меня с подозрением: как будто я должна была свернуться в комок и стать ни к чему не способной.
Я стараюсь сменить тему.
– Так что там с домашкой по расчетам, трудная? – спрашиваю я Скарлетт.
К счастью, она моментально отвлекается.
– Нет. Она задала всего пять задач, и мы их все разбирали на уроке.
– Отлично.
– Хочешь, пройдемся по ним сегодня? – предлагает она. – Можем початиться онлайн.
– Нет. Думаю, займусь ими, как только приду домой, а потом завалюсь спать. У меня голова болит.
– Конечно, будет болеть, – щебечет Мейси. Она кладет мою голову себе на плечо. – И тебе стоит завтра остаться дома.
Я и останусь, если тут все будет продолжаться в том же духе.
Весь оставшийся день я ходила по школе как во сне. Слухи распространялись. Это напоминало первый день в старших классах, когда все шептались, прикрываясь ладонью: «Вон идет сестра убитой девушки».
Как только звенит звонок с последнего урока, я вставляю наушники и делаю музыку так громко, что ушам больно. Но не убираю звук и не снимаю наушники, пока автобус не подъезжает к остановке. Усталая, тащусь домой.