Одна на миллион
Шрифт:
— Слушай, — начала я спустя какое—то время. — Предположим, — но только предположим! — что я бы согласилась творить бесчинства здесь, в школе, в твоей компании, наплевав на все законы логики и порядочности. Ты бы рассказал об этом кому—нибудь?
Никита одновременно покачал головой и кивнул.
— Да. В смысле, нет, — Никита стукнул кулаком по столу, и от неожиданности я подпрыгнула на месте. — Короче, ты поняла меня. Не сказал бы я никому, если бы ты попросила. Если бы ты попросила, я бы унёс эту тайну с собой в могилу.
Я
— Ладно, — шепнула я, сжимая в кулаке край своей юбки.
— Что ты сказала? — переспросил Никита.
Я подумала, что он действительно не расслышал, но когда подняла на него глаза, увидела, что он улыбается.
— Ладно! — повторила я громче. — Только прошу тебя, ничего противозаконного!
— А вот этого я уже обещать не могу, — воскликнул Никита, вскакивая с места.
Взглядом я проследила за тем, как стул, на котором мгновение назад сидел парень, упал спинкой назад. Именно такой звук падения я слышала и тогда в коридоре.
У Никиты Макарова были светло—русые волосы, торчащие в разные стороны так, словно он только что отодрал себя от подушки, бледно—синие глаза и удивительно широкая улыбка, обрамлённая ямочками на щеках.
Никита Макаров был очень хорош собой, но его дикая энергия пугала меня до чёртиков.
========== Глава 2 ==========
Комментарий к Глава 2
Проявите, пожалуйста, немного спокойствия к возможным глупейшим опечаткам - автор в отпуске без компьютера и мужественно набирает текст на стареньком планшете.
Всем отличного лета :3
Общеобразовательная школа №404 была построена в виде гигантской двухэтажной буквы “Ц”. Ее основную часть составляли учебные классы и столовая, а в так называемом “хвостике” точно друг над другом располагались спортивный и актовый залы. В подвале под ними был бассейн, который я старательно избегала все годы обучения: раздеваться на людях — это как—то не мое. Приходилось рассказывать медсестре про мои страшные вымышленные болезни, которые нельзя было диагностировать, просто бросив на меня беглый взгляд. В то, что холодной осенью я прошлась по улице без куртки и заработала цистит, она верила охотно, а вот для растянутой лодыжки приходилось театральничать.
Когда Никита послал меня за планом эвакуации первого этажа, я задумалась о том, не рано ли согласилась принять участие в его сомнительных мероприятиях.
— Зачем он тебе? — поинтересовалась я, когда Никита снимал такой же план для второго этажа.
— Ты можешь просто довериться мне? — уклоняясь от ответа, спросил Никита.
Я пожала плечами. Я училась с Никитой Макаровым в одном классе долгие одиннадцать лет, но не сказала бы, что хоть что—то о нем знаю. Никита Макаров был одним из тех людей, который со всеми поддерживал хорошие отношения. Если сравнивать людей с шоколадом,
— Если я отвечу, что нет, ты обидишься?
— Ну как сказать … — Никита вытащил кончик языка, когда снимал со стены рамку с планом эвакуации. — Я всего лишь хотел помочь тебе не сойти с ума от скуки, но сейчас я чувствую себя крайне уязвленным.
Я отвела взгляд в сторону. На стене точно возле меня висела табличка, цитирующая некоего Дантона.
— “После хлеба самое важное для народа — школа”, — вслух прочитала я.
Никита рядом со мной усмехнулся.
— Кто сказал?
— Дантон.
— Кто он вообще такой?
— Французский деятель, — неуверенно предположила я, ссылаясь на то, что инициалы его имени были “Ж” и “Ж”.
— Я все жду, когда они Эминема цитировать начнут, — Никита зажал под мышкой заламинированный план эвакуации, оставив рамку болтаться на стене оскорбительно пустой, а затем подмигнул мне.
Я неопределенно покачала головой. Ничего не имела против Эминема, просто меня раздражала сама идея этих мотивирующих табличек, на которые все равно никто не обращает внимания.
— Так ты принесешь мне план или как?
— Да, хорошо, — согласилась я.
Никита кивнул и ретировался в кабинет информатики. Я же двинулась в сторону лестницы.
Вернувшись обратно с планом в руках и неприятным осадком на совести где—то внутри, я застала Никиту растянувшимся на полу на животе в странной позе морской звезды. С одной стороны от него были разбросаны цветные маркеры, а с другой — ножницы и обрезки белой бумаги. Из колонок компьютера доносилась ритмичная музыка.
Я подошла ближе. Никита выводил что—то на том, что раньше называлось планом эвакуации. Как оказалось, он левша.
— Где ты была так долго? — спросил Никита, не отрывая взгляд от своего художества.
— Боролась с совестью, — честно ответила я.
— Ну и кто победил?
Я ничего не ответила и лишь положила на пол перед Никитой план эвакуации первого этажа. Парень довольно хмыкнул.
— Ты мне не поможешь? — спросил он.
Я присела рядом с ним на колени, подминая юбку так, чтобы она не задиралась.
— Я бы помогла, если бы знала, что, а главное, зачем, ты делаешь, — я взяла розовый фломастер и начала вертеть его в руках.
— Придумываю нам развлечения, — ответил Никита, сопровождая свои слова неприятным поскрипыванием маркера по бумаге. — Возьми план, который ты принесла.
Я неуверенно притянула схему эвакуации к себе. Зажав ее в руках, словно какую—то ценность, я некоторое время тупо пялилась на нее, раздумывая, стоит ли мародерствовать.
Никита привстал на локти. Из—за воротника его синей футболки выглянул непонятного вида амулет на тонкой черной веревке.
— Обведи зеленым спортивный зал и кабинеты ОБЖ и музыки, — скомандовал Никита.