Одна ночь
Шрифт:
— Ты рассказал им?
— А что?
Ледяной тон Филипа недвусмысленно демонстрировал, что он решительно не видел тут никакой проблемы.
— Конечно, ты не мог не рассказать. Просто Сара ничего об этом не говорила.
В мыслях ее царил полный разброд. Неужели он и правда сказал родителям? А как же обольстительная француженка? Прекрати! — одернула себя Ноэль. Он не мог не сказать родителям, что у них есть внучка. И о чем она только думает? Ответ пришел сам собой — о Филипе, всегда об одном Филипе.
— А вдруг
— Бетси моя дочь — этого уже ничто изменить не может, — язвительно отозвался он, явно раздосадованный ее сомнениями.
— Прошло уже две недели… — начала Ноэль, но тут же осеклась.
Филип на том конце провода ошеломленно перевел дыхание. От него не укрылись эти жалобные, почти умоляющие нотки, поняла Ноэль, сама не своя от унижения.
— Бетси о тебе спрашивала.
Что угодно — лишь бы отвлечь его, тем более что это чистая правда. Уловка сработала.
— Правда? — переспросил Филип с такой радостью, что у Ноэль горло сжалось от нежности.
— Правда, Филип.
Он любит их дочь, в чем-чем, а в этом ему не откажешь.
— А как она меня называла?
— Тем хорошим дядей, — севшим голосом отозвалась Ноэль.
— Что ж, это куда лучше гадкого дядьки.
— Конечно. А так, кстати, теперь она называет любого человека в белом халате, неблагодарная малышка. — Ноэль изо всех сил старалась сгладить возникшую меж ними неловкость. — Не понимает, что они ей жизнь спасли…
— Я думал, будет лучше, если я уеду. Ты ведь только того и хотела…
Ноэль зажмурилась, до боли вжимаясь лбом в холодную стену возле телефона.
— Но я ошибся. Я знаю, что тебе претит даже мысль о браке со мной, но с Бетси я все же должен общаться.
— То, что я тогда сказала…
— Теперь это уже неважно, — отрезал Филип, пресекая робкую попытку Ноэль извиниться. — Машина придет к шести часам. Устраивает?
— Нет… да… Это будет замечательно.
Тотчас же раздались короткие гудки, но Ноэль еще несколько минут стояла, оцепенело сжимая трубку вспотевшими от волнения пальцами.
— Я думала, ты пришлешь за нами шофера. — Она изумленно уставилась на Филипа в безупречном вечернем костюме и галстуке. — Я еще не готова. — Ноэль поплотнее запахнула халат, наброшенный на голое тело, и смущенно пояснила: — Я уже оделась, но Бетси пролила мне прямо на платье черничный сок…
Она прикусила губу. Не в ее стиле было волноваться из-за пустяков вроде загубленного платья, но сегодня все шло наперекосяк.
Философски пожав плечами, Филип шагнул мимо хозяйки дома в прихожую, слегка опираясь на трость.
— Ничего, ерунда.
— Как это, ерунда! — горячо возразила Ноэль. Вот типично мужской взгляд на жизнь! — Я не хотела опаздывать на встречу с твоими родителями, а теперь что мне, по-твоему, делать? Думаешь, у меня шкаф забит вечерними платьями? — Она не сомневалась, что большинство дам нынче будут щеголять
— А как насчет того славненького белого платьица, в котором ты была на благотворительном празднике? — предложил Филип.
Ноэль уставилась на него с подозрением, не зная, шутит он или говорит всерьез.
— Ему же по крайней мере года три.
— Ну и что? Ты в нем такая красивая, — сказал Филип.
От неожиданного комплимента щеки молодой женщины заалели.
— Нет, оно не подходит, — отозвалась Ноэль, стараясь не показывать, как обрадовала ее эта незамысловатая похвала. По жилам, точно от шампанского, побежало покалывающее возбуждение.
— А где Бетси?
— Играет в детской… Филип, прежде чем ты к ней пойдешь, я хочу тебе кое-что сказать. Я уже пыталась по телефону…
— По-моему, свою точку зрения ты уже высказала более, чем доходчиво. Ты не желаешь выходить за меня замуж — отлично! И все же, вопреки моей дурной наследственности, я твердо намерен стать образцовым отцом. И, — с тихой угрозой в голосе предупредил Филип, — образцовым врагом, если ты вздумаешь мне препятствовать.
Сам же сказал ей, что информация — это власть. Так почему же не учел этого, когда неосторожно поделился с Ноэль самыми сокровенными своими чувствами. Никогда еще он не был столь откровенен. Однако ему и в голову не приходило, что Ноэль — его Ноэль! — злоупотребит его доверием. Да, слова ее были жестоки и обидны, но больнее всего было то, что произнесла их именно она.
— Не волнуйся, Ноэль, предательство не такая уж редкая штука. Просто я почему-то на миг забыл об этом.
— Филип! А не мог бы ты для разнробразия на минутку заткнуться и послушать меня? — крикнула выведенная из себя Ноэль.
Это было так неожиданно, что Филип опешил.
— Ну ладно, давай выпусти пар, а то взорвешься.
Грудь молодой женщины бурно вздымалась. И Филип нахмурился. Опять он за свое! Эта женщина недвусмысленно дала понять, что презирает его как отца своего ребенка, отвергает как любовника, а у него только одно на уме: есть ли у нее что-нибудь под этой невесомой тряпицей.
— Я вела себя, как последняя дрянь! — честно призналась Ноэль.
Филип не спешил возражать, да она и не ждала этого. Зато ее-слова привлекли его внимание, а Ноэль только того было и надо.
— Видал я дряней и до тебя, а с иными даже спал, и ничего, выжил, — с усмешкой протянул Филип. Да вот только ни в одну из них не был влюблен, мысленно докончил он.
Ноэль болезненно зажмурилась — столько издевки заключалось в этом легкомысленном и даже словно бы ободряющем тоне! Собрав волю в кулак, она заставила себя продолжать — надо объясниться раз и навсегда.