Одна посылка в квартал Длинных плащей
Шрифт:
– - Так что же я могу знать? Пока вы там делили власть все эти девять лет, я не сидел сложа руки. Я не смирился со своей участью изгнанника. Я познакомился с нужными людьми и обзавёлся преданными мне шпионами.
Когда я договорился о покупке метеорита, мои шпионы получили задание. Следить за Домом Эфы. Следить за подозрительными перемещениями в Баклмуре. И следить за метеоритом, конечно же. Я понимал, что Дом не позволит отщепенцу завладеть столь мощным артефактом.
Самодовольная ухмылка сползла с лица графа.
– - Вы не смогли выкрасть метеорит в пути. Мои люди разобрались
Кренеус развёл руки и самодовольно рассмеялся.
– - Вы так рады были принять моё предложение, что даже не заметили трёхэтажной мышеловки. И преподнесли себя на серебряном блюде с яблоком во рту. Осталось лишь проверить готовность нашего жаркого…
Лицо Кренеуса в тени исказила злобная полуулыбка. Метеорит в его руках окончательно покраснел.
В одиннадцатом часу вечера основная часть гостей уже разбрелась по комнатам и залегла в глубокий отрезвляющий сон. Но те немногие, кто всё ещё оставался в праздном здравии и твёрдой памяти, услышали острый вопль, доносившийся откуда-то из верхних комнат.
Заслышав его, двое из присутствовавших в гостиной – маг в возрасте с тонкими кручёными усами и молодой выпускник академии во фраке – попытались покинуть дом, но были неприятно удивлены разыгравшейся буре на улице. Дворецкий Кренеуса, Ранф, объяснил им, что буря продлится до завтрашнего утра и предложил им проследовать за ним в их апартаменты.
Они поднялись на второй этаж, прошли в правое крыло и дошли до открытой двери.
Два мага увидели в комнате графа Вайриша, привязанного к стулу всего в крови. Рядом сидел хозяин дома с длинной иглой в руках.
Заслышав шаги в коридоре, Кренеус обернулся. На его лице, усеянном маленькими каплями пота и потёками крови, засияла улыбка.
– - Мэтр Регенсфорт, граф Саутфорт – проходите. Мы с графом Вайришем как раз о вас говорили.
Яркие воспоминания от приключений запоминаются урывками. Как правило, человек не помнит всех деталей и может воспроизвести в памяти лишь какие-то небольшие фрагменты, эпизоды. Как правило, с каждым обращением, такие воспоминания выхолащиваются, становятся сырыми и безвкусными.
Куда лучше врезаются в память воспоминания плохие. Они, словно надоедливая мышь, мечутся по закоулкам сознания человека, напоминая об ошибках. О глупостях, совершённых в процессе жизни. Всё потому, что отрицательные воспоминания формируют характер, влияют на мировоззрение. На его естество.
Кальвин затаил дыхание и вжался в мягкий сумрак комнаты, аккурат между двух стеллажей с книгами. Парень чувствовал накалённую атмосферу мерцающей в воздухе ненависти и пытался слиться с интерьером, притворившись ничего не значащим торшером.
Гости медленно прошли в кабинет, а Кренеус отступил чуть назад. Хозяин дома завёл одну руку за спину – жест повторили мэтр и граф. Кальвин понимал, что ему нужно уйти, но страх держал его у холодной стены.
Всё происходило в какой-то густой, нереальной тишине, будто время остановилось и выключило все звуки.
Кренеус активно жестикулировал пальцами, вращал запястьем, а вторую – сжал в кулак.
Послышались выкрики. На мгновение всё затихло и снова вернулось оглушительным грохотом. Кальвин упал от резкой встряски.
Кабинет был не то в пыли, не то в дыму. Пол устилали подпаленные книги и бумаг. Колбочки и разноцветные камешки, лежавшие на столе и полках, мерцали, словно звёзды рухнувшего на землю неба. Массивный рабочий стол Кренеуса, расколотый надвое, лежал в углу. Посреди комнаты стояло три чёрных силуэта, а между ними парил голубоватый кристалл, размером с яблоко. Он испускал холодный, режущий глаза, свет и лёгкие вспышки молний.
Маги уже не были просто магами. Они слились с первозданной силой, превратились в проводников – чёрную субстанцию, черпающую из внепространства поток энергии. Их силуэты колебались, словно были сотканы из тьмы. Маги будто боролись за кристалл, наполняя его собственными силами и стараясь выдавить противника.
Кальвин лежал на полу и наблюдал за битвой. Это было совсем не похоже на то происшествие на базаре из его детства. Сейчас маги хотели друг друга уничтожить. И Кальвин едва ли не впервые понял, что в погоне за приключениями, он зашел слишком далеко.
11
Пока шла битва, время, как единица измерения реальности, не существовала. Кальвин чувствовал нутром застывший мир за пределами этой комнаты. Словно, на одно мгновение, он тоже стал проводником магии. Он ощущал её мягкие прикосновения, словно шелковая ткань струилась по коже. Словно он, нагой, парил в воздухе, а шёлк обволакивал его с ног до головы. Когда Кальвин спросил, почему он это чувствует, магия незамедлительно ответила – чары договора.
Внезапно, мягкая ткань магической силы ощетинилась грубой шерстяной выделкой. Мерцающий кристалл вобрал в себя весь свет, погрузив комнату в темноту, а затем резко озарил её голубоватым свечением. Кальвин едва успел отвернуться от обжигающих лучей.
Когда комната погрузился в привычный полумрак, Кальвин поднялся на ноги. Посередине комнаты на коленях стоял Кренеус. У входа лежали два тела, казалось, бездыханных. Парень боялся на них даже смотреть; подошёл ближе к магу и… не узнал его. Казалось, Кренеус постарел на несколько лет: кожа покрылась тонкой серой плёнкой морщин, а ухоженные волосы растрепались и свисали грязными паклями. Из носа текла тонкая струйка крови, капая на порванный фрак.
Маг смотрел на свои трясущиеся руки и, казалось, не мог унять дрожь.
– - Мэтр Кренеус? – неуверенно произнёс Кальвин, будто всё ещё не верил, что перед ним знакомый ему человек.
Чародей поднял бесцветные, словно выгоревшие глаза, и долго, не мигая, посмотрел на парня.
– - Посмотри… их, - сухим голосом попросил Кренеус.
Кальвин бросил взгляд на распластанные тела магов. Если они и не были мертвы, то, по крайней мере, были совсем близки к тому, чтобы отойти в мир иной. На белых рубашках под чёрными фраками медленно расползались багровые пятна. Но больше всего Кальвина пугала тёмная окантовка вокруг глаз магов. Парень нехотя подошёл ближе и резко отпрянул, отводя взгляд вниз.