Одна судьба на двоих 2

Casperdog

— Пап, ты как мама. Ну, я совсем не похожа на одуванчик, — ребёнок снова прижался к парню и стал его чмокать. — Ты пришёл!!! А то мама всё меня не слушала — не хотела вести к папе, придумывая постоянно, что у неё лапка болит.

— Подожди, малыш. Какая лапка?

— Ты такой же бестолковый, как мама. Трудно понять, что лапка и рука одно и то же? Это я так, любя.

— Милый человечек. Ты не права. Лапки у зверей, у людей руки.

— Фу… У мамы, когда меня ласкает и гладит, не руки, а лапки, настолько они нежные и ласковые. Человек не может иметь такие.

— Хочешь сказать, что твоя мама не человек? — Антон снова отстранил

девочку, посмотрел в её удивительные глаза. — Как по мне, вполне нормальный человек. Или нет? У неё есть крылья или под юбкой прячет хвостик?

— Нет… — протянула девочка и захохотала. — Нет ни хвостика, ни крылышков. Жаль очень, что нет, но она необычная. Она волшебница, — тихо на ухо призналась Антону. — Знаешь почему? Только у волшебницы может быть такой ребёнок как я.

Антон так же тихо, поцеловав в маленькое красивое ушко, задал вопрос.

— А разве ты особенная? Скажи по секрету. Обещаю — никому не раскажу.

— Правда-правда не скажешь? — прошептал ребёнок.

— Правда-правда.

— Пап, мама сказала, что я ночью стала светиться как лампочка. И я маме лапку вылечила. Когда она очень болела, я её обхватывала и прижимала к себе, а мама говорила, что боль очень быстро уходит. А вчера у неё гир… гипс сняли, представляешь? Даже врачи удивлялись, что лапка так быстро вылечилась.

— «Похоже, братик, мы влипли», — в голове Антона мелькнула мысль сестры. — «Вот и результат спонтанных действий».

— «Да уж… Подожди, надо пообщаться подольше как с мамой, так и с ребёнком. А лучше — вообще её просканировать. Такое чувство, что мы не только её вылечили, но и передали что — то от себя».

— «Не что-то, а отдали часть себя. И, дай боги, что бы лучшую часть».

— Пап, ты с мамой Риной сейчас говорил? Вот там? — и девчушка постучала тонким пальчиком по голове Антона. — Я слышала её голос, но слов не разобрала. А ты меня научишь так же разговаривать? Пап! Обещай, что научишь! Я хоть и маленькая, но уже умею читать и писать. И вообще много знаю. Мама со мной занимается, она добрая и любимая. Такая же, как ты и мама Рина.

— Стоп, малыш. Давай не всё сразу, голова кругом идёт.

Антон прошёл к стойке ресепшина, подхватив тонкое тело девочки одной рукой, увидел, что вокруг стоят работники клиники, улыбаясь, наблюдая с улыбками за встречей. И только одна тоненькая женщина в дублёнке (да какая женщина, та была на вид лет двадцати пяти, самое большое), с каким-то непонятным выражением смотрела на парня.

— Подожди немного, малыш, — Антон подошёл к незнакомке. — Доброе утро. Вы, как понимаю, мама этого котёнка?

— Мам! — зазвенел голос девочки. — Папа назвал меня котёнком. Вот всё и выяснилось. Раз я котёнок, то ты мама кошка. Папа не стал бы обманывать. Правда, пап?

— Не совсем так, — рассмеялся Антон. — Ты не совсем котёнок. Ты человек с котёночным характером. Иначе как можно было так ловко забраться ко мне на шею? Так могут только маленькие девочки с котёнком внутри.

Парень хотел передать ребёнка в протянутые руки мамы, но куда там — малыш вцепился словно клещ, не желая расставаться с приобретённым «папой».

— Юля, очень тебя прошу — слезь с шеи и иди ко мне, — в голосе девушки прорезался металл, но девочка замотала головой, а её волосы встали дыбом. — Только не смей

повторять то, что творила дома.

Эта фраза была сказана уже испуганным голосом и парень почувствовал, что девочка может сорваться, ощущая как её тело начало дрожать от надвигающегося плача.

Мотнув головой женщине, что бы та не продолжала, Антон вновь чуть отстранил девочку от себя.

— Как понял, я на некоторое время выпадаю из рабочего процесса, — он усмехнулся и окинул взглядом всех присутствующих в холле. — Полин, будьте так добры, предупредите, что сегодня приём будет немного сдвинут по времени, но примем всех. Арин, тебя тоже прошу на несколько минут задержаться. Так, чего все стоим и разглядываем? Мы идём переодеваться, а все работают по плану.

Сотрудники стали расходиться по рабочим местам, а Антон с сестрой, пригласив маму ребёнка, поднялись в директорский кабинет. Арина, включив чайник, пошла в соседнюю комнату переодеваться, а Антону наконец-то удалось осободить шею от рук ребёнка, которого усадил на колени.

— Ещё раз доброе утро, — улыбнувшись, молодой человек погладил девочку по голове. — Как самочувствие у Вас и ребёнка?

— Простите, я ведь не видела до сегодняшнего дня ни Вас, ни Вашей сестры, — молодая женщина смутилась. — Я тот страшный день вообще плохо помню. Осталось в памяти, как мой ребёнок летит по воздуху и, ударившись о забор, падает на землю. Потом, словно на фотографии, окровавленное лицо дочки и ей закатывающиеся глаза. Ещё осталось в памяти как хотела схватить её, но левая рука висела словно чужая и всё, темнота. Да и дальше всё фрагментами. Множество врачей вокруг — уколы, шина на руке, потом дочка в чужом свитере, которая мне улыбалась. Вообщем, мало что помню. Я хотела ещё раньше прийти и поблагодарить Вас за всё, что сделали, но рука… Ни одеться толком, ни обуться. Юля помогала, она у меня умничка, не по годам взрослая. Хотя и изводила все дни, мол, надо идти к папе, он поможет. Всё волновалась, что Вы не с нами. Пыталась объяснить, что Вы не папа и мама Юли, но дочь меня не слушала. Точнее, слушала, но не понимала до конца, что пытаюсь донести до её головки.

— А почему ты не слушаешься мамы? — Антон, задавая вопрос, добавил строгости в голос.

— Я маму слушала, но она не верит, что я иногда в голове слышу твой голос, пап. И не поверила мне, что могу помочь с лапкой.

— Юля, сколько можно тебе говорить, что у меня рука, а не лапка? — женщина раздражённо посмотрела на дочь.

— Так папа только что сказал, что я котёнок…

— Подожди, малыш, — Антон улыбнулся. Держа на коленях девочку, внезапно понял, что ему совершенно не хочется, что бы эта кроха исчезла из его жизни, а всё потому, что он каким-то звериным чувством ощутил запах ребёнка и всё в нём кричало — «ЭТО ТВОЁ, РОДНОЕ»!!! Скривившись от таких мыслей, увидел очумевшие глаза зашедшей в кабинет сестры.

— «Это что такое было сейчас?» — Арина остолбенела, глядя на брата.

— «Не знаю, Рин. Что-то древнее во мне проснулось, вот только что? Понимаю, девочка никаким образом не может быть моим ребёнком, но во мне всё вопит — это именно мой ребёнок. Знаешь, может мой не по крови, по духу, по той внутренней силе, что у нас общая. Мы сейчас стали единым целым — обрати внимание как она жмурится от удовольствия, словно её гладят. Ведь это не просто так. Она ощущает тоже самое, что и я!»