Одна жажда на двоих
Шрифт:
Стефан забыл об этом. Вычеркнул из памяти. Женщин, с которыми он периодически спал, никогда не целовал в губы. Табу. Добровольный отказ.
Он мог ласкать ртом их тела, не видел ни в чём запретов, не знал стеснения. Стефану нравилось, когда женщины под ним кончали. Не важно, от члена ли, от оральных ласк, от его чутких пальцев, которыми он при желании умел творить чудеса. Но целовать в губы — нет. Слишком интимно, слишком личностно.
Чтобы целовать в губы, нужно что-то чувствовать. Стефан давно ничего не чувствовал там, где ровно
Всё изменилось, когда в его жизни появилась Элина.
Он не мог её обидеть. Да и не хотел. Он жаждал сам касаться её, нежить, целовать. До боли во всём теле хотел ею обладать. Но в этом стремлении крылось не только желание собственника присвоить, поставить печать мужского превосходства.
Стефан хотел ей принадлежать. Быть единственным, уникальным, самым лучшим. Мужчиной, любовником, другом. Частью её сердца, мыслей, тела. Не просто забирать, но и давать, отдаваться без остатка, растворяться в этих невероятно синих глазах, тонуть и возрождаться. Восстанавливать те функции, что, как ему казалось, вытравил из себя окончательно и бесповоротно.
Элина была его наваждением. Его путеводной звездой. С ней Стефан верил, что не всё ещё потеряно.
Глава 2
Он увлёкся. Нырнул в поцелуй, как капля воды — в раскалённый песок, чтобы испариться, обжечься, обрести новый смысл, забыться, как мальчишка, что ещё не знал настоящего секса, но уже томился бурными фантазиями, где нет смысла, а есть только чистая похоть да картинки со сплетёнными в жарком соитии телами.
Стефан не сразу понял, что Элина рвёт пряжку его ремня, ведёт рукой по члену — напряжённому и твёрдому, очерчивает сквозь ткань головку.
Он всё понимал, но не мог сконцентрироваться: вся кровь отлила на этаж ниже, чтобы беспрепятственно выдавливать все здравые мысли.
Жадные пальчики сметают барьеры, запреты, осторожность. Визг молнии на его брюках. Проворные руки освобождают напряжённую плоть на волю.
Её гладкая нежная прохладная кожа. Его горячий, окаменевший член. Разряд тока по телу. До содрогания, до сладких судорог, когда напрягаются все мышцы.
У Стефана давно не было женщины. С тех пор, как появилась Элина. Он мог бы кончить просто от её прикосновений, но не хотел опозориться, поэтому сдерживался изо всех сил.
— Ах, какой ты великолепный, — шепчет восхищённо его девочка и ведёт пальцами по каменным мышцам живота, очерчивая пресс, и Стефану хочется быть ещё лучше. Для неё.
Лёгкий шелест. Миг — и атласный халатик падает к ногам. Элина стоит перед ним голая.
Она ещё лучше, чем он представлял. Бархатная нежная кожа. Аккуратные груди с острыми сосками. Длинная шея, выступающие ключицы, тонкая талия, плавные изгибы бёдер, гладкий лобок. Ноги — само совершенство. Розовые пальчики с крохотными ноготками.
Ему хватает нескольких секунд, чтобы охватить, запечатлеть на сетчатке её образ — новый, неизведанный,
Робкие глаза, невинно-пухлый рот, уже зацелованный им. Элина скромно прикрывает руками грудь и то место, куда погрузится его член. Стефан уже знает это. Назад пути нет.
— Не прячься, — просит он её и сам убирает руки, чтобы полюбоваться вдоволь. Обласкать жадным взглядом. Охватить всю. Представить, что он с ней сделает вот-вот.
Стефан не спешит. Ему нужно насладиться. Взгляд — тоже катализатор. Визуальное восприятие — тоже часть сексуальной игры, нежной прелюдии.
Но у Элины на это есть своё мнение.
Она делает шаг. Тянет его брюки вниз. Становится на колени. Прикасается пухлым невинным ртом к его члену. Втягивает немного неловко головку.
Сердце пропускает удар. Захлёбывается в груди и глохнет, как засбоивший мотор. Она это делает для него… Хочет сделать ему приятно. Но ей совсем не обязательно сейчас брать член в рот.
Может, потом. Для невинной девушки — это слишком смелый шаг, а значит она ему доверяет полностью, безоговорочно.
Стефан склоняется над Элиной и поднимает её на ноги. Мягко, но настойчиво.
Элина смотрит на его встревоженно и смущённо. На щеках её выступает лёгкий румянец.
— Тебе не нравится? — шепчет растерянно.
— Иди сюда, — притягивает её к своей груди Стефан. — Слишком нравится. Может, поэтому, — улыбается, приподнимая пальцами её подбородок и заглядывая Элине в глаза. — Мы всё успеем. Нам некуда спешить.
Она затихает на мгновение. Стефан слышит её тихий вздох. Она как удар сердца. Как запретная сладость. Ему нужна эта короткая передышка, чтобы немного прийти в себя, осмыслить, понять и принять вот такое течение событий.
Слишком быстро. Стремительно. Остро. Как игла, что входит в болевую точку и лишает дыхания. До потемнения в глазах, до полной дезориентации во времени и пространстве.
Всего один глоток воздуха, чтобы перевести дух. Чтобы немного остыть и не напугать Элину. Он будет нежным, бесконечно бережным, чтобы принять её дар, чтобы стать её частью. Соединиться. Нырнуть и отдаться течению.
У него не было этих секунд. Она тянется к нему, доверчиво подставляя полураскрытые влажные губы. Поцелуй. Снова поцелуй. Глубокий, засасывающий, самозабвенный.
Его выдох. Её стон. Её руки тянут футболку с его плеч, проходятся по мускулам, снова касаются живота. Стефану остаётся только переступить через спущенные до щиколоток штаны.
Он горячий. У Элины кожа — приятно прохладная. Контраст, заводящий его до отказа. Как хорошо к ней прикасаться, вжимать в себя, лаская ладонями спину и ягодицы, возвращаться к талии. Стефан почти может ладонями обхватить её. Хрупкая. Нежная. Его девочка.
Он подхватывает Элину на руки и несёт прочь, в спальню, где ждёт их кровать. Большая. Он сам выбирал, ещё ни на что не надеясь. Но, наверное, это всё же обман: он выбирал кровать для двоих.