Однажды, или Навсегда
Шрифт:
— Милая он прав…
— Я вам объясню все. — сказал Майкл, и все вышли из палаты. Ворвались толпой бл*, моей малышке нужен воздух, она дышит за двоих.
Самые ужасные сто шестьдесят восемь часов в моей жизни. Семь дней, моя девочка лежит как не живая, только пиликание в этих приборах говорят что она жива. Врач говорит что все в порядке, это только вопрос времени, когда она очнется. Уже самые мелкие порезы затянулись, а она никак не очнется.
Марта — мама Александры пытается меня накормить все время, а у меня кусок в горле не лезет. Но есть нужно, мне нужны силы, когда
Элиза с Грегором каждый день приезжают, все пытаются отправить меня отдохнуть, нет и ещё раз нет. Я пойду отдыхать, она очнется а меня нет. Нет. нет. нет.
Ее родители остановились в "Орхидеи", днём сидят в больнице, ночью уходят в отель.
Сегодня утром, в привычном уже графике, помыл лицо холодной водой, вышел покурить и выпил двойной кофе. И вот опять сижу возле кровати, и держу холодную ручку моей малышке. Вдруг ее пальчики зашевелились, я открыл глаза…не померещилось, моя девочка смотрит на меня своими карими глазками.
36
Александра
…пытаюсь открыть глаза, туманно вижу белый потолок… тело ломит так, будто все кости сломаны, но головная боль сильнее. Стараюсь моргать, чтобы туман рассеялся. Чувствую, что кто-то держит крепко мою руку, смотрю в сторону моей левой руки и вижу его… его светлая кожа так выделяется на фоне его почти чёрных волос и небольшой бороды, он держит мою руку в своих тёплых ладонях прямо у своих губ, глаза у него закрыты, и он периодически нежно целует мою руку. Это что, сон? Понимая, что я в какой-то больнице, задаюсь вопросом: почему у моей больничной койки именно он…
Пытаюсь что-то говорить, не получается, у меня что-то во рту, шевелю пальцами на руке, которую держит Кристофер, он мигом открывает глаза, они красные, смотрит на меня и говорит:
— Александра? Ты проснулась, слава Богу. Сестра-а-а!!! — кричит он в сторону двери, гладит меня по щеке, глаза у него блестят от слёз. Заходит медсестра и мужчина, видимо врач, я не могу шевелиться, всё болит.
— Как вы себя чувствуете? — спрашивает мужчина, у меня глаза бегут во все стороны, ничего не понимаю. Я мычу что-то, сама не понимаю что. — Болит что-то? Можете просто моргать. — Я моргаю. — Мы сейчас дадим обезболивающее, вы просто потерпите чуть-чуть. Через несколько часов вы сможете говорить и шевелиться, вы неделю были без сознания, это нормально. Очень хорошо, что вы пришли в себя, у вас чудесный ангел хранитель, а может, у вашего ребёнка. — Что-о-о? У меня глаза на лоб лезут, я смотрю на Кристофера, он внимательно слушает врача, что этот мужчина несёт? — Отдыхайте, я через час зайду, — сказал врач и вышел.
Кристофер садится на стул и берет опять мою наполовину перебинтованную руку.
— Я так испугался, пока сюда ехал, я чуть с ума не сошёл, боялся, что я потеряю тебя навсегда, не успев сказать, как я тебя люблю, — я, наверное, брежу, это из-за лекарств, что мне только что вкололи. — Я больше не отпущу тебя ни на секунду, ни тебя, ни нашего ребёнка, — ребёнок? И этот туда же,
Не знаю, сколько времени прошло, казалось, вечность, пока зашёл врач и вытащил эту хрень.
— Пить! — еле слышным и хриплым голосом сказала я, медсестра дала мне воды. Меня чуть-чуть подняли.
— Всё хорошо? — спрашивает врач.
— Да. Сс. спасибо, что? Что случилось? И какой ещё ребёнок? — у меня миллион вопросов.
— Вы попали в аварию, а ребёнок — ваш ребёнок, вы беременны, восемь недель. Остальное скажет вам ваш партнёр. — Кто, блин? Все вышли из палаты.
— Кристофер? — смотрю я на него в ожидании ответов.
— Да, красавица, ты попала в аварию, машина в хлам, ты чудом осталась жива, как и наш малыш. Больше пострадали твои лёгкие от удара подушки безопасности, и ты сильно ударилась головой.
— Я беременна?
— Ну да, ты что, не знала?
— Нет, я что-то не обратила внимания на отсутствие месячных.
— Ты почему за руль села?
— Я к врачу ехала, мне было… теперь ясно, что со мной было.
— Почему не остановилась, если тебе было плохо?
— Я хотела, я собиралась и… очнулась тут уже.
— Хорошо, что с вами теперь всё в порядке, я больше за руль тебя не пущу.
— Почему ты здесь, Кристофер? Как вообще ты тут оказался?
— Мне Майкл позвонил.
— Майкл?
— Да, когда тебя привезли на скорой, в твоём журнале вызовов его номер был последним. Он позвонил после твоей операции, когда врач сказал, что с ребёнком всё в порядке. Я приехал сразу, я не знал про ребёнка, Майкл сказал, как и то, что он не его, так как вы давно уже не были вместе…
— Можно? — прерывают наш разговор вошедшие Элиза с
Грегором. — Ты как, милая?
— Нормально.
— Ты здорово нас напугала, Майкл с твоими родителями уже едут.
— Я рад, что ты в порядке уже, — говорит Грегор, и они с Кристофером выходят из палаты.
— Как ты умудрилась? Почему не сказала, что беременна? — спрашивает Элиза.
— Я сама не знала, сама не понимаю как, голова была забита не тем.
— Это ребёнок Кристофера, да?
— Выходит, что так.
— Он от тебя не отходил всю неделю, я видела, как он плачет, пока курит, не спал почти, нормальной еды не ел. Я точно могу сказать, что его чувства к тебе настоящие и реальные, — у меня слёзы пошли.
— Надо было мне забеременеть и попасть в аварию, чтобы он понял, знала бы, сделала бы раньше, — начинаю смеяться, и Элиза вместе со мной.
— Наша Александра шутит, значит, всё хорошо, — с улыбкой говорит Элиза, — больше так не делай, пожалуйста, хорошо?
— Хорошо.
Заходят парни, и Грегор говорит, что им пора.
— Мы к тебе ещё зайдём, — говорит Элиза.
— Выздоравливай! — говорит Грегор, и они уходят.
— Тебе что-то нужно? Может, хочется что-нибудь? — спрашивает Кристофер, гладя меня по голове.