Однажды мы придем за тобой
Шрифт:
Приемные родители никогда не скрывали, что я им не родная. Вообще какая-то темная история с моим рождением – по их словам, мой отец погиб в результате несчастного случая, а мать умерла чуть позже от полученных в том же несчастном случае травм, успев, однако, произвести на свет меня. Я, блондинка с молочно-белой кожей и ясно-голубыми глазами, ничуть не похожу на смуглых, черноглазых и темноволосых выходцев из далекого Пенджаба.
Мои приемные родители довольно богаты, хотя и относятся к среднему классу. Отец, специалист по челюстно-лицевой хирургии, в основном занимается косметическими операциями. Мать по профессии ортопед, но работает представителем крупной медико-фармацевтической корпорации. И да, они британские граждане во
У матушки, чьи предки прибыли примерно в то же время, похожая картина. Отец моей маман быстро добился признания как фармацевт. Думаю, не погрешу против истины, отметив, что на родине у него, возможно, тоже была обширная практика, но, скажем так, относящаяся к медицине весьма косвенно. Впрочем, в девятнадцатом веке кокаин и опий считались лекарственными средствами. Потому у меня такое стойкое предубеждение к наркоте и прочему дурману – ненавижу все, что хоть как-то связано с моей приемной семьей.
Многие (и родители в первую очередь) считают меня неблагодарной сучкой. Наверно, так оно и есть. Порой меня это удивляет, но я не знаю, что с собой поделать. Это не юношеский максимализм, не пубертатный период – сколько себя помню, я всегда была такой. Моей ненависти нет рационального объяснения, как нет рационального объяснения пищевых предпочтений. Иногда люди активно не любят какой-то продукт потому, что его плохо усваивает организм, а иногда просто так. Наверно, у этого «просто так» тоже есть объяснение, как и у моих приходящих из ниоткуда снов.
В Лондоне, где мы живем, зима не более чем календарное время. Тут и снег-то на моей памяти шел всего пару раз. Грязный, клочковатый, он меня только раздражал. Это не снег, а издевательство. Я мечтаю о настоящем снеге, в который проваливаешься по колено, о гладком синем льде, о морозе, от которого горит лицо, и о белых узорах на окне. Странные мечты, правда? Лед, настоящий снег и ледяные узоры на стеклах я видела только по телевизору, а про то, как обжигает на морозе кожу, разве что слышала, и то не помню, где и когда…
У меня нет друзей, кроме виртуальных. Мы живем в замкнутом мире диаспоры, где я в буквальном смысле белая ворона. И в переносном тоже – мне неинтересны ни юноши, строящие из себя Джахангиров и Салах-ад-динов на фоне небоскребов Сити, ни девочки – покрытые мусульманки, похожие на тропических птиц, яркие, щебетливые и, на мой взгляд, недалекие. Мне скучны темы, на которые они общаются: шмотки, золото и украшения, пластика, мальчики, замужество…
Я мечтаю путешествовать, но не так, как мои родители. Каждый отпуск они отправляются в тропики: то на Мальдивы, то в Бруней или Малайзию. Я хочу на север, к холоду и снегу. Хочу увидеть заснеженные горы, похожие на покрытые белым налетом клыки дьявола. Тьфу, ну и аналогии…
Только мне это не светит. Впереди – медицинский колледж, хотя к врачеванию у меня душа вообще никаким боком не лежит. А к чему лежит, не знаю. У меня нет времени на то, чтобы решить это для себя. Я точно знаю, кем не хочу быть: врачом. Стоматологом, хирургом, фармацевтом. Я чувствую, что начинаю ненавидеть людей уже за то, что эти сволочи имеют наглость болеть.
Порой я становлюсь очень злой, мне даже самой страшно, правда. Я ведь не всегда такая. Помню, как-то в парке я увидела котенка, припадающего на переднюю лапку. Маленький, только от сиськи оторвался небось и охотиться толком еще не умеет… я подумала, пусть и жестоко, что с такой лапкой и не научится. Или с голоду помрет, или кто-то более крупный им перекусит – собаки или вороны…
Жалко мне его стало, до слез. Кое-как поймала, хотя он, дурашка, все сбежать хотел. Осмотрела лапку – пустяки, слава богу, не перелом,
Меня все считают злюкой и оторвой… я и сама часто думаю так же. Иногда я и себя ненавижу, да еще побольше, чем окружающих. Но я такая, как есть, и не прошу любить меня. Просто оставьте меня в покое, о’кей?
Есть персонаж в одной игре, мой бойфренд, уже бывший, потому что дурак, все ею увлекался. Там куча солдатиков, танчиков, и стоят они до фига – чтобы целую армию собрать, надо уйму бабла потратить. Бойфренд мой, ясное дело, был не из моего круга, поляк какой-то, его папашка держит крохотный паб с пивом и сосисками. Пиво я не пью, потому что алкоголь, а вот сосиски, как уже сказано, ем, потому что свинина (еще один ехидный смайлик, мой фирменный). Ну, я не из-за сосисок с ним сошлась, конечно, а по другим причинам. Главным образом потому, что он был католиком и раздумывал порой, не стать ли ему ксёндзом. Моих от него колбасило, но что поделаешь – толерантность. По-моему, толерантность – это когда всем одинаково плохо. Одной мне хорошо, потому что мне чихать на всех в равной мере. Как говорил другой мой бывший бойфренд, я не расист, я всех ненавижу одинаково. Кстати, не думайте, парней у меня было не так уж много: кроме этих двух еще один, скинхед, но тот совсем безбашенный. Причем из хорошего рода, чуть ли не лорд. Родаки в конце концов его в кадетское училище отправили, куда-то в Шотландию. И хорошо, он мне порядком надоел, а послать духу не хватало – не ровен час придется к своему приемному папочке в пациенты записываться.
Так вот, о персонаже. Он в этой игре считается божеством и лично не появляется, но зато у него масса симпатичных сторонников. Этот дедушка, как его именуют упоротые игроки, характерен тем, что насылает на людей разные болячки и мутации, не со злобы, так, по приколу. Вот им я бы с удовольствием стала! Тогда бы меня сторонились и не ездили по ушам, мозгам и так далее. Люди, ну на хрен я вам нужна, зачем каждый, буквально каждый пытается меня исправить?! Даже, блин, скинхед, который трезв бывал по большим праздникам (в смысле, когда трезвый, тогда и праздник), и тот туда же. «Мы ведь для твоего же блага…» Откуда вы знаете, какое оно, мое благо? Если я скажу, что мое благо – вывалявшись в снегу, забраться в натопленную микроскопическую избу, вы поверите?
Нет, вы будете навязывать мне свое благо. А вы спросили, чего я хочу? Чего добиваюсь? Да я и сама этого не знаю, вы не дали мне возможности это понять.
Можете вы просто оставить меня в покое?
…Есть у меня такое неафишируемое развлечение. Кто-то занимается самоудовлетворением в сексуальном смысле (меня это никогда не привлекало, как и сам секс), а у меня собственный психологический онанизм. Сначала, когда я была поменьше, я представляла, как с моими врагами происходит несчастный случай – машина там сбивает… в лучшем случае. Со временем я стала изобретательнее. А потом появился Горацио (тот взрослый обормот, который играет в солдатиков) и показал мне армию Чумных десантников, рассказав попутно об их божестве. Няяяя-ам, я почувствовала тогда нечто сродни оргазму, правда. Кровь прилила к лицу, я была как пьяная.