Однажды на Небе. Наши дни
Шрифт:
– Да, еще месяц назад я, наверное бы, сказал, что это какой-нибудь светящейся планктон облепил мачту, и вызвал тот эффект, – с улыбкой проговорил Джош. – Но теперь, я так говорить уже не буду.
– Думаю, что месяц назад ты был бы не одинок в своих мыслях, – поддержал его Егор и добавил. – Да и вообще люди всеми силами почему-то пытаются дать объяснение всему необычному, что происходит на земле, как будто после этого им будет легче и спокойнее жить. А ведь это глупо… Как раз веселее и спокойнее жить зная, что в этом мире есть что-то гораздо большее, что в нем есть Бог.
– Ты прав, Егор! – весело кивнул Майк. – Я
– Странный какой-то ветер, – прокомментировал это Боб. – Воду сдул, а людей не тронул.
– Вот, вот, даже Боб все сразу же понял, – кивнул Майк. – И зачем вообще это ученым нужно?
– Когда нет Бога, тогда главными на земле остаются люди и их объяснения, – задумчиво сказал Джош. – Кому-то видимо так жить легче.
– Странно, – отозвался Боб. – Но ведь жить с Богом гораздо веселей и интересней.
– Это сложный вопрос, Бобби, который не все понимают, – улыбнулся ему Егор – И именно поэтому число неверующих на Земле сегодня, спустя две тысячи лет после возникновения христианства, очень велико. Хотя и неверующим все равно приходится во что-то верить. Ну, хотя бы в такой вот странный ветер.
Все дайверы громко рассмеялись.
– Но это все равно очень скучно, – не сдавался Боб.
– Не все в этой жизни любят верить в красивые сказки, – улыбнулся ему дядя. – Кому-то больше по душе толстые и очень умные книжки. В этой жизни, племянник, каждый выбирает себе то, что ему нравится. Но на самом деле и среди ученых тоже очень много людей, которые сильно верят в Бога. Взять, к примеру, всемирно известного Эйнштейна, который опередил многими великими открытиями свое время на десятки лет вперед. Так вот под конец жизни он часто любил повторять одну фразу: «Что я хотел бы знать в этой жизни, так это мысли Бога. Все остальное частности». Вот так-то, друзья. Ученые тоже иногда понимают, что Бог стоит выше наук.
Джош отпил свой чай и закончил мысль.
– Вот мы вчера единодушно выбрали план «Авось», как самый интересный в нашем путешествии, - здесь он как-то хитро посмотрел на Егора и Майка – И что-то мне подсказывает, что то свечение мачты-креста парусника с этим выбором очень связано.
* * *
Обследование каюты матросов не заняло у дайверов много времени. Здесь все было просто и без излишеств. Почти везде виднелись крюки для гамаков, в которых матросы отдыхали после вахты, кое-где стояли маленькие сундуки в основном без замков. Друзья даже не стали их толком обследовать. Матросы, которые за долгое время плавания зарабатывали всего лишь несколько монет, вряд ли могли иметь в них что-то ценное.
Бегло осмотрев эту большую каюту, ребята приступили к поиску люков в грузовой трюм этого парусника. Один из них отыскался совсем рядом с кают-компанией офицеров корабля. И хотя на люке были петли для того чтобы его закрывать на замок, но по счастью самого замка на нем сейчас не оказалось. Немного повозившись с разбухшей от воды дверцей, Майк и Джош, которые в этот момент были на корабле, открыли ее. После этого оба дайвера свесились с фонариками внутрь трюма и стали внимательно его осматривать.
Везде, насколько только хватало света фонарей, лежали огромные разбухшие тюки серого цвета.
Еще раз внимательно осмотрев все вокруг и не найдя чего-то нового, друзья закрыли люк в трюм. С грузом этого корабля теперь тоже все стало ясно.
* * *
Марк Шульц вновь сидел в своем кабинете. Его рабочий день давно закончился, но домой он почему-то не торопился. В голове его постоянно крутились те мысли, которые приходили к нему на отдыхе. Марк почему-то не мог отбросить их в сторону и опять с головой окунуться в привычную колею своих бесконечных дел. Что-то внутри его подсказывало, что эта дорога никуда особо не ведет. А вот куда приводят все эти вопросы, он не знал. Но очень хотел бы это знать.
Марк не спеша пил свой чай, смотрел на картину с морским пейзажем и размышлял. «В чем же вообще смысл его жизни? И в чем секрет счастья в этой жизни? Настоящего счастья, не временного». Он сейчас чувствовал, что на отдыхе прикоснулся к чему-то действительно очень важному и настоящему. И он не хотел это потерять. Да, наверное, уже и не мог - вся его душа начинала сопротивляться, когда он пытался выкинуть все эти мысли из головы и начать жить по-старому.
Ему не давал покоя один вопрос: «Действительно ли он должен жить так, как живет? Или есть какая-то другая, более счастливая и радостная жизнь, которой он пока не видит, но которую так явственно чувствует иногда внутри»? В общем, с вопросами у Марка проблем не было, а вот с ответами…
«Нужно будет обязательно находить время хорошенько думать обо всем этом. Без этого я точно опять вовлекусь в свою старую колею», – размышлял немец. «И хорошо бы что-нибудь еще почитать на эту тему. То, что поможет мне все яснее увидеть и понять. Только где же мне найти то, что мне действительно нужно? Сейчас вокруг столько всего, что и за полжизни не разберешься».
Марк вздохнул и стал собираться домой. Его ангел Анри сидел неподалеку, тепло и радостно улыбаясь. Похоже, что его «паровоз» начал медленно поворачиваться в нужную сторону. Пора было готовить ему нужные книги. Но эта задача уже куда легче!
Радостно улыбнувшись и поблагодарив Отца, ангел весело полетел к себе домой
* * *
За вечерним чаем Джош пояснил друзьям, что практически сто лет, начиная с 1800 года, основным экспортом Австралии была овечья шерсть. И их парусник, судя по всему, не был здесь исключением.
– А откуда эту шерсть везли, как ты думаешь, Джош? – спросил друга Егор.
– Скорее всего, из Сиднея или Мельбурна, – ответил австралиец. – В 1823 году корабли заходили на восточном побережье только в эти порты. Первые же порты в районе Гледстона, Банденберга и Рокхэмптона появились лишь в самом конце девятнадцатого века.
– А как же «Город 1770»?– вновь спросил друга Егор, с любопытством глядя на карту. – Ведь в самом его названии, по-видимому, заложена дата основания?
– Эта дата прибытия в эти места капитана Кука, – с улыбкой ответил Егору Майк. – Я недавно читал об этом.