Однажды под Новый год, или Кто такие Монстры
Шрифт:
После двухдневного бурления научной мысли координационный совет взял тайм-аут. Ибо Гриша лежал на восстановлении. Конечно, его бы можно уже и выписать, как в себя пришел. Маслом смазали все, чего надо, - остальное как на соба... как на тираннозавре заживет. Но Нина грудью встала:
– Никуда он не выпишется, пока не восстановится!
И так как глаза у нее в тот момент были с вертикальным зрачком, народ решил - ну его, пусть мужик лечится. И все внимание автоматически переключилось на лохматого монстра. Для начала его снабдили теплой одеждой, а потом решили начать
Со своей стороны, поэт оценил некоторое смещение акцентов поведения местных жителей. Говоря по-простому, парень убедился, что жизнь налаживается. И даже стал делать в изучении русского языка потрясающие успехи. Правда, произношение у него было адское и кошмарный акцент, но это мелочи.
Важно было другое. Как и любой индивидуум, впервые приступивший к изучению языка, он прежде всего освоил великий матерный. А поскольку он был поэт-песенник, естественно, что первыми его песнями на русском языке были неприличные частушки. И, разумеется, распевал он их громко.
Теперь баба Клава, у которой он жил, стоило ей заслышать его пение, хваталась за метлу. Но хитрый проныра наловчился прятаться от нее на сеновале. Туда ей было не достать, лестницу-то он наверх втаскивал. Вот и оглашались окрестности громким пением:
По деревне шел Иван,
Был мороз трескучий.
У Ивана *** стоял.
Так, на всякий случай.
Когда баба Клава в первый раз услышала, плевалась долго. Потом пыталась выяснить, кто из мужиков его этой частушке научил. Не сознался никто, но глаза отводили многие.
В общем, пришлось срочно озаботиться перевоспитанием подопечного монстра. Между тем с подачи координационного совета, пристально наблюдавшего за развитием событий, для наилучшей адаптации юного поэта в нормальное чело... неважно какое, общество, было принято решение доверить эту самую адаптацию лицам, близким ему по уровню развития. Иными словами - детям. Или подросткам.
Польза от этого... Нет, конечно же, польза от этого была. Еще какая польза!
Теперь неприличные частушки распевали хором. А что - места на сеновале у бабы Клавы было много. А голоса у ребяток молодые, звонкие. Это было последней каплей. Ох, и отходили всех метлой... Скажем только, что с этого момента поэт очень внимательно оглядывался по сторонам, прежде чем начать петь, а пацаны больше в хоровом пении неприличных частушек не участвовали.
Но приобщение поэта к культурным ценностям русской деревни остановить было уже невозможно, для него обнаружилось новое интересное пристрастие молодежи. Табакокурение. Просто удивительно, как быстро прививаются в любом мире наихудшие достижения.
Сидел, значит, парень в сортире и совмещал приятное с полезным. Кругом снежок, все бело, прекрасно, мороз и солнце, чистый воздух. Сидел себе, никого не трогал...
Поэт просто не учел, что его демаскирует дым, а так, может, и прокатило бы. В общем, сидел он, спокойно гадил, и да, курил в свое удовольствие, а тут внезапно с треском открывается дверь. На пороге разъяренная баба Клава с метлой.
Ну, он со страху и от изумления бычок-то и выронил. Прямо аккуратно на самое дорогое.
Короче, орал он громко и носился со спущенными штанами по огороду долго.
Зато баба Клава теперь утвердилась в своем убеждении, что он - начинающий садомазохист и членовредитель. И еще и эксгибиционист!
***
Разумеется, этот случай незамеченным не прошел. Лекции о вреде курения были проведены среди подростков. Но и не только.
Теперь бдели четко. Каждый, кто в деревне зачем-то крался в летний сортир (а такие сортиры имелись у каждого в огороде, ну и тут от соседей-то не спрячешься, все как на ладони), попадал под подозрение.
Координационному совету тоже было чем заняться.
Приближалось Рождество, а тут неожиданно возникла новая гипотеза. А был ли их исход из родного мира сюда первым? Что если они уже однажды шагнули на Землю где-то эдак в мезозое? Ведь ягоды, которые растут у портала, там и раньше росли.
А может, и монстры, заполонившие их мир, пришли туда с Земли? Это вообще подрывало устои. Ибо теперь вообще непонятно получалось, кто где был раньше и где чей мир.
– Так вот, ответьте мне, куда делись неандертальцы?
– многозначительно покачивая пальцем, спрашивал староста.
– Неандертальцы. Были - и нет. Где они? Вот в чем вопрос!
– Да подожди, Ефимыч, горячку-то не пори!
– взял слово Гриша, присутствовавший на собрании координационного совета.
Его уже к тому моменту таки выписали. Разумеется, под надзором Нины, которая сейчас сидела рядом, и что стало с неандертальцами, совершенно случайно знала. Все в том же интернате один из преподов показывал научно-популярный фильм. Ну и высказалась:
– С неандертальцами все проще. Есть теория, что они ассимилировались. И как доказательство - в геноме каждого человека есть гены неандертальцев.
Повисла звенящая тишина.
Староста Ефимыч вынужден был признать, что погорячился с неандертальцами, но теорию не первого исхода это не отменяло.
Но на повестке был еще один вопрос.
Подготовка к вылазке в родной мир. И тут Гриша сразу обозначил:
– Без нас вам туда один черт нельзя ходить. А мы с Ниной пойдем туда только после свадьбы.
И крепко сжал ее руку в своей лапище. Их кинулись поздравлять. Гриша цвел, а Нина краснела и отводила глаза.