Однажды в Бадабере
Шрифт:
Винить в этом каждого советского лётчика, или солдата- артиллериста нельзя. Призывать их всех каяться и говорить о том, что ни виноваты- подло!
Они просто выполняли приказ. Отдавали Родине сыновний долг, так, как их учили с детства. Были верны присяге!
А афганцы уходили из своих разбитых кишлаков в Пакистан и Иран, где надеялись спрятаться от войны и найти приют в лагерях для беженцев.
Там проходила их дальнейшая жизнь.
Постепенно подрастали дети. Мальчики проходили подготовку в учебных центрах и через перевал возвращались
* * *
В одиннадцати километрах от Пешавара, в местечке Бадабера был расположен один из лагерей афганских беженцев. Он был один из многих, разбросанных в пустынях Пакистана. Лагерь представлял собой месиво хлипких палаток, сооруженных, из одеял и поставленных так тесно друг к другу, что протиснуться между ними можно было лишь с большим трудом.
Многие беженцы бедствовали. Их окружал привычный убогий быт. Резиновые галоши служили зимней обувью, а одеяла на плечах – зимней одеждой.
Костры горели в специально отведенных местах, где готовили еду и грели воду. Рядом стояли цистерны Красного Креста, к которым тянулась нескончаемая очередь беженцев, чтобы наполнить водой кувшины, кастрюли, канистры. Чуть в стороне, такая же цепочка, но уже с плетеными корзинами и мешочками. Это очередь к продуктам, пожертвованных Западом. А метрах в двухстах от него, за строящейся глинобитной стеной, другой лагерь. В отличие от первого, не имеющего ограждения, этот был окружен двумя рядами колючей проволоки.
Это был учебный центр Зангали.
От лагеря для беженцев учебный центр отделяла высокая стена с глиняными башнями по углам. Внутри размещалось несколько одноэтажных домов, скромная мечеть, футбольное поле, волейбольная площадка. Курсанты жили в палатках. Дисциплина была железная. Никакого спиртного. Не рекомендовалось даже курить.
Охрану осуществляли моджахеды из обслуживающего персонала.
Выставлялись двое часовых: Один у ворот, второй на крыше складского помещения. Помимо десятка глинобитных бараков и палаток, там были ещё расположены шесть складов с оружием и боеприпасами, и три тюрьмы. В одной из них содержались пленные военнослужащие вооруженных сил Демократической Республики Афганистан, в другой советские солдаты, захваченные в плен.
А в третьей тюрьме, попросту, гауптвахте - провинившиеся моджахеды. Небольшая мечеть. Изредка появлялись автомобили, как легковые, так и грузовики, крытые тентом.
Чуть в стороне располагался пакистанский кишлак, ограждённый от внешнего мира глухой глинобитной стеной, называемой дувалом.
В каждом окруженном каменным забором глинобитном доме находился подземный колодец- кяриз. Канализации не было. Глиняные печи топились кизяком. Кривые и тесные улочки были грязны, по ним ходили закутанные в чадру женщины, мужчины в чалмах и халатах.
Там жили очень простодушные – и одновременно, очень жестокие люди. Жестокие от опытности многолетней войны и пролитой крови и одновременно,
Они были наивны, как дети, - и хитрые, как дьяволы. Очень бедные – и очень гордые… До изумления неграмотные – и в то же время знающие что-то такое, что никогда не будет доступно цивилизованному человеку.
Первобытный образ жизни, обработка земли деревянной сохой, обмолот цепами, доисторическое оружие были обычными в кишлаках и совершенно дико смотрелось рядом с новейшими японскими грузовиками, модными американскими тряпками и фирменными двухкассетными магнитофонами.
На окраине кишлака паслись мулы и ишаки. Во дворах лаяли собаки, блеяли овцы и козы. Пахло кислым кизячным дымом и хлебом.
Возились детишки. Младшие доили козу и тут же пили молоко.
* * *
По руслу пересыхающего летом ручья к горному перевалу вела незаметная тропинка. По ту сторону гор была граница с Афганистаном, куда шли караваны с оружием, наркотиками и пополнением из выпускников учебного центра.
Выпускники уходили в Панджшерское ущелье и вступали в отряды полевых командиров. Один из них Ахмад шах Массуд, Панджшерский лев.
Его называли главным басмачом тех краёв, душманом, прозванным за удачу «Счастливым» - «Масудом». Это был очень серьёзный и опытный враг.
Перед подъездом к лагерю Зангали дорога делала крутой поворот и там находился пост моджахедов. Следующий блокпост, находился на въезде в хорошо укрепленный лагерь.
Перед воротами лежали мешки с песком. Из узких бойниц хищно выглядывали стволы пулемётов.
Невдалеке на выжженной сухой земле поблескивали пустые консервные банки,
валялись пустые коробки, грязные обрывки тряпок. Следы жизни, выброшенные на помойку.
В дрожащем мареве неба совершала круги серая хищная птица, высматривая и прицеливаясь к тому, что лежало на свалке.
Когда то давно, там располагался секретный аэродром, с которого отправился в свой последний полет на самолете-шпионе У-2 американский летчик Пауэрс.
Потом, в середине 80-х годов на этом месте организовали лагерь афганских беженцев и Центр подготовки боевиков Святого Халеда ибн Валида. Это было что-то вроде военного училища, где под руководством шести американских инструкторов проходили обучение будущие моджахеды, намеревавшиеся вернуться в Афганистан для продолжения джихада. Сам учебный центр пользовался негласной поддержкой пакистанских властей.
Лагерь вместе с военной базой занимал огромную площадь — около 500 гектаров. Помимо глинобитных домишек и палаток, там располагались шесть складских помещений с оружием и боеприпасами и три тюремные камеры.
Шефствовал над учебным центром известный лидер партии Исламское общество Афганистана, профессор теологии Бурхан ад-Дина Раббани. По политическим убеждениям он был фундаменталистом. Имел ученую степень доктора философии и мусульманского права.
Лагерь Зангали был его вотчиной и он чувствовал себя там полновластным хозяином.