Однажды в Древней Греции
Шрифт:
– И всё-таки, почему у него женские титьки? – всё не унимался марафонец как видно уязвлённый увиденным до самой глубины античной души.
– Ну… - задумчиво протянул сын Арахны. – Возможно, как раз этой деталью скульптор и хотел подчеркнуть, что перед нами как раз именно Афродита, а не какой другой бог… Кстати, тут где-то есть скульптура моей несчастной матери. Знаешь в каком виде изобразил её один гениальный греческий зодчий?
– Нет-нет… - поспешно проговорил Фидиппид. – Лучше мне этого не знать…
–
– Там ещё какой-то рак был, на горе Геликон всё время свистел зараза такая, – вспомнил марафонец. – Или нет… кажется этот грек хотел раков купить, сварить и с вином крепким употребить. Но был слишком любопытен…
Вот за такой вот милой беседой и дошли они до просторного зала, в центре которого нестерпимо блистал полупрозрачный потрясающий трон.
Помимо трона в зале имелись многочисленные журчащие фонтаны, заставленные всевозможными экзотическими яствами столы и расшитые золотом лежаки ну и много того, что описать обычными словами простой смертный марафонец не смог бы при всём своём остром желании.
– Нет, не туда! – решительно заявил Нефтолеп, когда бегун вознамерился подняться к сияющему трону. – Если смертный опустит свой недостойный зад на законное место великого Зевса, то будет тут же автоматически испепелён красной молнией!
Бегун опасливо попятился обратно.
– Вон видишь ту золотую штору в углу? Нам как раз за неё!
С великой осмотрительностью ступая по белоснежному тёплому мрамору (кто знает какие ещё сюрпризы таились здесь для недостойных смертных) Фидиппид опасливо приблизился к золотой занавеске и с трепетным почтением отодвинул её в сторону.
За занавеской располагалось странное устройство сплошь из золота, напоминающее прекрасную цветочную вазу. Ваза состояла из двух довольно громоздких на вид частей. Нижняя, собственно, и была вазой, внутри которой тихо журчала прозрачная вода, а вот верхняя представляла собой некую прямоугольную продолговатую конструкцию с блестящей ручкой сбоку.
На марафонца внезапно накатила страшная жажда и, не спросив разрешения у мудрого спутника, он присел на колени и стал жадно пить приятную прохладную воду загребая её руками.
– Ты что это творишь? – донеслось из правого рукава. – Один вот однажды тоже так пить стал без спросу из неизвестного водного источника и превратился в законченного козла…
– Что, правда? – испугался марафонец, резко отпрянув в сторону.
– Правда-правда, хотя женщины его потом очень сильно любили… любовь ведь необычайно зла.
– И что мне делать дальше? – утоливший жажду Фидиппид недоумённо рассматривал золотую конструкцию, прикидывая за сколько её можно было бы продать на каком-нибудь чёрном рынке Греции.
Выходило,
– А ну-ка садись на эту самую штуку сверху! – неожиданно предложил Нефтолеп.
– Как, прямо на саму вазу?
– Ага!
Марафонец боязливо примостил краешек своего недостойного зада на широкий ободок прекрасного творения.
– Теперь не вставая, жми блестящий рычаг слева от тебя! – со знанием дела продолжал распоряжаться сын Арахны. – Который сейчас расположен на прямоугольной штуке прямо у тебя за спиной.
Бегун повернулся и слегка нажал на блестящую штучку, при ближайшем рассмотрении выполненную в виде маленькой серебряной чешуйчатой рыбки.
В следующую секунду устройство под ним разразилось полным яростного гнева рокотом, вода внутри заклокотала и с шипением устремилась прямо во вздрагивающую утробу чудесной вазы.
Фидиппид как ужаленный вскочил на ноги и, ощупывая мокрые полы одежды, обалдело уставился на ревущую золотую ёмкость.
– М-да, - мрачно проговорил Нефтолеп. – Ошибочка! Я только что вспомнил! Это не то устройство что нам нужно. Хотя оно тоже весьма полезное, но совсем для других нужд. Гм… Как это я оплошал… Давно видно во дворце Зевса не был… Позабыл я чуток, где тут что находится. Давай, смертный, топай в противоположный угол…
– В какой угол?
– В тот, что задрапирован серебряным занавесом!
Ну что ещё оставалось натерпевшемуся всех мыслимых и немыслимых страхов горемыке?
Конечно, он безропотно подчинился.
***
За серебряной занавеской стоял полупрозрачный ящик в человеческий рост с деревянными рамами, внутри которого находилась небольшая обитая яркой тканью скамья и длинный торчащий прямо из пола медный рычаг.
– Ну вот! – обрадовано воскликнул Нефтолеп. – То, что нам и нужно. Садись давай, чего стоишь?
Бегун опасливо присел на скамью, нервно ёрзая задом.
– Пора нам, братец, прощаться! – с сожалением произнес волшебный советчик.
Чувствующий себя сильно не в своей тарелке Фидиппид испуганно покосился на медный рычаг, который почему-то пугал его больше чем всё страхи, которых он за это время натерпелся. Совершенно иррациональное чувство, поскольку торчащая из пола железная штука выглядела вполне себе безобидной.
– Так ты, значит, не со мной? – с усилием отведя взгляд в сторону, спросил марафонец.
– А что мне прикажешь в Афинах-то делать? – удивился сын Арахны, выбравшись из складок одежды. – Там с меня заклятье никто не снимет.