Однажды в Карабахе
Шрифт:
– Да-ас… с Севой ханум приглашение. Сегодня, в преддверии очередного заседания Минской группы по Карабахскому вопросу…
“Которому пора круглый юбилей справлять”, – подсознание заворчало.
– …хочется услышать воспоминания вашего, несомненно, героического прошлого…
– И ваш прогноз на развитие событий в будущем. А именно, как вы поступите, если опять начнется война! – воскликнула Аталай, похлопав в ладоши.
Эта, видимо, была ее первая телепередача и она, как ребенок, от души радовалась. Невольно глянул на ее вздутую, явно недевичью грудь с глубоким вырезом и покраснел. Только после я узнал, что вторым ведущим
– М-да… – осушив стакан, неопределенно промычал я и краешком глаза заметил, что треть содержимого “левой” бутыли на столе уже испарилась. – Нам очень хотелось бы услышать самое яркое ваше фронтовое приключение. Вот вы, например, – я с трудом прочитал непростое имя сидевшего перед собой верзилы, чем-то напоминающего древнего огуза 1 , – Ганмуратбек Хаджи Абдурахманбек оглы. Давайте начнем с вас.
Верзила осторожно поставил опустевший стакан на стол и прочистил глотку. Кресло под его тяжестью жалобно простонало.
1
огузы – одна из ветвей прототюрков, участвовавших в этногенезе азербайджанских, анатолийских и среднеазиатских тюрков. Издревле проживают на территории Азербайджана. Историками отождествляются скифо-саками. Отличались огромным телосложением, необузданной физической силой и воинственностью.
– Значит, зовут меня… ну, вы слышали, как. Родом я из Армении, с Басар-Кечарского магала. Теперь его переименовали в какой-то Варденис… Что мне рассказать о войне? Даже не знаю… Давайте просто начну.
– Да-да, расскажите. Я люблю страшные истории, – вновь сконфузила публику чрезмерной эмоциональностью эта неугомонная Аталай. Но, встретив свирепый взгляд режиссера и вспомнив скорбный сюжет передачи, заткнулась. Верзила, посмотрев на нее, как на полоумную, продолжил…
История первая. Берегите свои уши и не посягайте на чужие
И однажды наступит тьма…
– Я из знаменитого охотничьего рода. Охотой в наших горах и долинах промышлял еще мой прадед. Итак, с незапамятных времен это ремесло переходило от отца к сыну. Слава Аллаху, мужчины в нашем роду еще не перевелись…
Был у меня друг детства – армянин Ашот. Когда-то наши отцы дружили. Мой отец однажды вырвал дядю Гургена из лап медведя на охотничьей тропе. И с того времени наши семьи подружились. Дядя Гурген и тетя Сирануш были трудолюбивые, честные, совестливые люди, и наше сближение произошло как-то, само собой. Когда мне, извините… – смущенно прокашлял верзила, – делали обрезание…
– О-о! Какая прелесть! – не выдержала опять Аталай и заблестела глазами. – Представляю вас в таком необычном ракурсе…
– Ганмурат бек, пожалуйста, пропустите интимные сцены, среди нас дамы… – я покосился на Гюлю, которая, не удержавшись, начала хихикать, грозя сорвать передачу.
– Да-а… – поерзал на месте вмиг покрасневший “обрезанный”. – Ну, как бы в тот момент держал меня на руках дядя Гурген. Значит, мы с того времени стали еще и родственниками…
– Какая трогательная сцена! – тут бросил
– Ты это мне сказал, щенок! – грозно начал привставать с места “Древний Огуз”, – да я тебя, как котенка, придушу!
Тот моментально ощетинился:
– Конечно, прибежали сюда, загадили город… Лучше бы ты своих “родственников” в Армении придушил и землю отцовскую отстоял!
– Да вы что, дяденьки, успокойтесь, – растерянно пролепетала Аталай и встала между ними. – Ганмурад бек, нас снимают. Пожалуйста!..
– Хорошо! – зарычал верзила, позеленев от ярости. – С тобой, щенок, после потолкуем. У меня полрода полегло на войне. Сам я десятки врагов истребил вот этими руками, – показал он свои мозолистые грабли размером с лопату, – нужен был мне ваш клоповник Баку! У меня в своих горах двухэтажный дом остался. Столько баранов имел, у тебя волос на голове столько нет. Чистый воздух, ледяные родники, орлы летали над головой…
А наши земли в Армении профукали вот с этого города. И сто лет назад, и сейчас. Если бы за нами постояли, никакой враг не смог бы одолеть.
– Что тут происходит? – вскочил с места “прилизанный” товарищ. – Что вы тут несете? Я вас спрашиваю, – повернулся он к Кахраману Зопаеву, – кого вы тут собрали?
Тот растерянно привстал и проблеял:
– У-у-спокойтесь, сейчас разберемся… – после, кинулся ко мне и пригрозил. – За все нам ответишь! Хорошо, что не прямой эфир. Быстро наведи порядок!
Честно говоря, сначала я сам растерялся. Но после очередной порции водки события, происходящие здесь, начали восприниматься мною уже в другом измерении.
– Ребята, – спокойно обратился я к ветеранам, – не за тем мы сражались с врагом, чтобы здесь вот так ссориться. Нас так мало осталось…
– И все мы в тельняшках! – пристукнул кулаком по столу очередной ветеран – худощавый, мускулистый тип с сединой, до того спокойно сидевший. Он действительно был в тельняшке, как в старые добрые времена. Обстановка и градусы, видимо, и на него повлияли:
– Я всегда говорил, армянина и азербайджанца мог бы объединить только товарищ Сталин! Выслал бы всех в Сибирь с узкоглазыми воевать, сразу бы помирились.
– Молчать! – завизжал Кахраман Зопаев. – По вас всем тюрьма плачет. Остановите съемку! Надо заново начинать…
– Стоп! – зевнул сонный Режиссер, но вдруг оживился, понюхав воздух. После засеменил к столу и схватил бутылку Арзумана. У того от страха аж глаза округлились.
– Какой аромат! Я тоже хочу такую… минеральную. Моя, как будто туалетная вода из биде.
– Бери, дорогой, – пролепетал Арзуман, – чувствую, ты наш человек. Пей на здоровье, у нас еще есть.
Тот радостно схватил бутылку и побежал обратно.
– Фу… – послышался писклявый голос Оператора. – Как вы можете пить эту гадость с конфеткой? Вы извращенец!
– Нас с тобой жизнь извратила, – запыхтел Режиссер, пробульбулькав через горлышко. – Каждого по-своему…
– Продолжайте, Ганмурат бек, с последней мысли, – обратился я к надувшемуся и пыхтящему Огузу.
Мальчик, уловив кивок Режиссера, хлопнул хлопушкой…