Однажды в Лопушках
Шрифт:
– Бестужев.
– Из тех самых?
– Вроде того, – Беломир спорить не стал, но счел нужным пояснить. – Я тут по собственному почину. И вообще… в семье меня не слишком любят.
– Бывает.
Оборотень остановился и повел носом. Беломир тоже принюхался, но ничего-то особого не ощутил. А вот отношение к нему изменилось, пусть немного, но все хорошо. Вот только стоит быть осторожным: оборотни чуют правду. Этот же… тоже не из простых, судя по тому, как движется.
И служить служил.
И отнюдь не при штабах
– С племянником мы не особо знакомы. Вот хочу посмотреть, что за человек. Да и предупредить кое о чем… если получится. Может, помочь. Но тоже не факт, что будет кому. И что вообще надо помогать.
Оборотень кивнул.
И руку поднял, указывая вперед.
– Прямо иди. Выйдешь.
– А ты…
– Еще один чужак, но этот… не такой, – теперь голос оборотня звучал низко, и проскальзывали в нем рычащие ноты. – Надо… глянуть. Дойдешь.
Беломир подумал и согласился. Да и какие варианты. А оборотень, отступив на шаг, тихо растворился в густой зелени леса. Точно не из простых. И кто бы тут в лесу ни ошивался… что ж, его проблемы. В чужой дом со своими порядками не лезут.
Чревато.
– И все-таки я не понимаю, какой в этом смысл, – раздраженный голос Ольги Ивановны доносился издалека, и, кому бы она ни жаловалась, Николай человеку этому сочувствовал.
Уж больно голос был резким.
И раздражение выплескивалось, грозя разрушить формирующуюся сеть.
– Ольга Ивановна, – на раздражение Николаю, как ни странно, было плевать, а вот сеть, восстанавливать которую придется ему, беспокоила. Она и без того получалась какой-то деформированной. – Вы не могли бы жаловаться на жизнь где-нибудь в другом месте?
Ответа он не услышал.
Ну не считать же за оный странный клекочущий звук, что донесся из зарослей малины? Николай вот решил не считать.
– Сходите к реке, – предложил он, несколько усовестившись.
Самую малость.
– Зачем? – поинтересовалась Верещагина, а сеть вновь колыхнулась, грозя разорвать тонкие нити энергетических потоков.
– Понятия не имею. Помойтесь там…
– Я что, грязная?!
Малинник затрещал, и какая-то птица горестно возопила, жалуясь на людей.
– Понятия не имею. Но вы, кажется, совершенно не способны контролировать собственную силу. Что весьма странно… и если сеть разрушится, – Николай выразительно замолчал.
– Боги… как мне все это…
Верещагина добавила пару слов. А затем бросила:
– Идем.
И кому это? Хотя… вариантов немного. Важен её не то чтобы избегает, скорее уж он не из тех, кто позволит командовать собой. А вот Василий Синюхин – дело иное.
Пускай.
Николай взмахнул руками и потянулся к сети, пытаясь понять, что же не так. Опорные точки были определены верно. Изначально – на карте, затем с дополнительной корректировкой. Устанавливал полевые анализаторы Важен, но Николай проверил.
Тогда
Аномалия?
И настолько мощная, что нарушила работу стандартной анализирующей сети, которая даже на курганах работала с большей эффективностью, чем здесь? А ведь на курганах Николай кожей ощущал избыток негативной энергии.
Здесь же…
Он осмотрелся.
Заросший сад, уже мало отличный от леса. Комарье звенит, птицы чирикают, что тоже добавляет странности: животные куда более чувствительны к искажениям энергетических потоков. И аномалий они избегают.
Николай вытер пот и проверил сеть.
Потоки шли, но… не так.
Медленно.
Неровно. Словно мешало им что-то.
Но что?
Он присел на корточки у пирамидки.
Сбой оборудования? Он лично проверял при приемке. Вот продукты – это да, не проверил, и, наверное, еще что-то упустил, поскольку прежде подобными вопросами занимались иные люди. И Николай просто-напросто не подумал, что нужно еще и в те коробки заглянуть. Не важно… продукты, в конце концов, закупить можно.
А вот оборудование…
Он прижал к граням пальцы и послал короткий энергетический импульс. Пирамидка мигнула. И ответила. С задержкой. Но ответила. Стало быть, работает согласно стандарту. Но в чем тогда дело?
Место?
Огромный куст шиповника, в котором белой костью застряла колонна. Колонну покрывала сеть мелких трещин, и от статуи, что возвышалась некогда на ней, сохранились неидентифицируемые обломки.
Если сдвинуть… рискованно, этак Николай сам сеть обрушит.
Может, просто подождать? Скажем, до завтрашнего дня? Сеть, конечно, слабая, но ведь держится. И сбор данных начат. Информация поступает. Надо набраться терпения, а уже утром, проанализировав данные, глядишь, Николай и поймет, где помехи.
И есть ли они.
Приняв решение, он окончательно успокоился, но тут зазвонил телефон. Почему-то в этом то ли еще саду, то ли уже лесу мелодия прозвучала как-то слишком уж громко, резко.
Диссонирующе.
– Да, мама, – Николай отмахнулся от комара, которым, кажется, было плевать и на репелленты, и на личные защитные артефакты.
Николай осторожно, опасаясь нарушить хрупкое равновесие, выбрался из куста.
Потянулся.
Жарко.
И мысль прогуляться до реки уже самому кажется привлекательной.
– Доброго дня, дорогой, – матушкин голос, как обычно, был спокоен. Слишком уж спокоен. – Как ты?
– Спасибо. Замечательно.
– Ты можешь говорить?
– Да, мама.
– Чудесно… я хотела предупредить, – матушка несколько замялась, явно подбирая слова. – Мой отец вновь… чудит.
Мило.
Чудит. И значит, эта вот экспедиция – его задумка? И почему Николай не удивлен. Интересно, а проблемы с созданием лаборатории – тоже дело рук заботливого деда?
Чрезмерно заботливого.