Однажды в Марчелике
Шрифт:
Створка шкафа распахнулась, и на пол, ругаясь на чём свет стоит, вывалился плотный господин в аккуратном костюме, а сверху на него приземлился немолодой касадор с очень внимательными глазами. В момент приземления он, правда, тоже неистово ругался… Зато на ноги встал первым и помог подняться крепышу в костюме.
– Ну, Святоша! – плотный господин тут же погрозил отцу Иоахиму кулаком. – Ну ты у меня доиграешься!..
– Сам видел, Усы, я не один пришёл! – оправдался святой отец. – Да и новости слышал из шкафа…
– Не так уж там хорошо слышно, между прочим! – ответил господин, усаживаясь на стул. – Хороший шкаф,
– Старик и Вождь мертвы, а номад Айвери перестал существовать, – пояснил Иоахим.
– Так… Вот тут давай поподробнее! – мрачно потребовал Усы, а касадор с внимательными глазами присел рядом.
– Одна просьба, Усы! – попросил Иоахим и кивнул на касадора. – Отправь Сыча потом приглядеть за парнем. Чую, наломает он дров…
– Слышал, Сыч? – спросил Усы, обернувшись к касадору, и тот молча кивнул. – Ну давай, пересказывай…
И во второй раз за ночь в доме священника зазвучал рассказ о последних днях номада покойного Рональда Айвери…
Лагерь варсомада Дана, Стеинхольвег, Марчелика. 1 мая 1935 года М.Х.
Несмотря на то, что Дан поздно вернулся от отца Иоахима и проспал всего часа четыре, глаза он открыл рано. Его работу за него никто здесь не сделает.
Лагерь вокруг потихоньку просыпался. Луиза и ещё одна женщина, дальняя родственница Иоганна, вместе готовили завтрак. Они о чём-то переговаривались, и, даже не слыша слов, любой бы мог понять, что это было своего рода прощание. Обычно так бывает, когда долго с кем-то путешествовал или просто бок о бок жил – и вот он, последний день. Вроде бы ещё прощаться рано, а люди в разговорах уже вовсю начинают подбивать итоги…
Две семьи – из тех, кто не предал Рональда Айвери – собирались отправиться на побережье. Дан выпотрошил запасы Старика и часть казны, которую отобрал у Стивена, чтобы честно выкупить у них фургоны.
Ещё одно семейство собиралось отправиться на поиски родственников, которые кочевали в другом номаде. Они свой фургон продавать отказались бы, да и денег на его покупку было откровенно жалко.
Впрочем, пока все держались вместе, потому что Дан пообещал разделить добычу из Подковы Сборщика. Конечно, тем, кто собирался уходить и не путешествовал с юным Старганом, доли были обещаны небольшие – по сравнению с тем, что должны были получить молодые касадоры и их родственники. Однако и это тоже были деньги, от которых, как известно, отказываются только дураки.
Конечно, Дан мог бы и не делиться – но как ни велика Марчелика, да узок мир. Где-то кто-то обмолвится, где-то кто-то шепнёт на ухо – и вот уже скачет по пыльным равнинам, обгоняя роллфельды, вместо касадора его репутация. И если репутация чиста, то и в пути не запылится, а если запачкана, то станет ещё грязнее. Обмануть тех людей, кто остался до конца верен Рональду, Дан просто не мог. Их и так выжило всего ничего. У многих из них погибли родственники и близкие.
Сейчас, спустя пять дней после того, как Дан и его спутники догнали номад, улеглись эмоции, и чуть отпустила скорбь, поселившаяся в душах. И теперь можно было строить планы на будущее. Своё будущее Дан видел, как и признался накануне Иоахиму, в поисках Старика и попытке отомстить за него. И за Рональда. Да и за номад бы отомстить не мешало…
И Дан почти не кривил душой, когда говорил,
И ещё Дан прекрасно понимал, что наука Стивену впрок не пойдёт. Виноватыми всегда будут другие люди – чем Айвери-младший и будет сам перед собой оправдываться. Но однажды Старик сказал Дану, что, даже обманув самого себя, никогда не убежишь от правды. И Дан проверял – и впрямь не убежишь. Где-то в глубине души правда всегда будет точить броню лжи.
Вот и Стивен мог бы оправдываться перед собой хоть до посинения. Но правда была в том, что младший Айвери настолько бездарен и глуп, что неспособен управлять даже своей никчёмной жизнью. Стивен всегда был тенью брата, его жалким подпевалой – и это преследовало бы его до конца жизни, причиняя невыносимые страдания. Куда более невыносимые и долгие, чем обычная пуля в лоб…
Однако настолько глубокая мысль, внезапно посетившая бедовую голову Дана Старгана, почему-то не была принята окружающими. И даже отцом Иоахимом. Впрочем, святого отца как раз можно было понять…
Скорее всего, Стивен поселился бы навеки в том самом Стеинхольвеге. Вряд ли бы младший Айвери нашёл в себе смелость сдвинуться с места и искать новую жизнь в неизвестных краях. А значит, и мучиться с ним пришлось бы отцу Иоахиму. Дан всё это понял, принял – и собирался честно выполнить неприятное поручение. А потому достал винтовку Старика и принялся старательно её чистить. Даже под специей можно промахнуться, если пуля вдруг криво полетит…
Проснулся Иоганн, уселся на брёвнышко рядом с Даном и принялся заниматься тем же – чистить любимого «томаса», хотя ещё и не знал, что его ружьё тоже скоро понадобится. Всё-таки один ствол – хорошо, а два ствола – надёжнее. А уж три ствола в умелых руках – это почти вадсомад. В Марчелике эта нехитрая истина всем давно известна. Так что Дану ещё предстояло выбрать, кто пойдёт с ним третьим…
Постепенно просыпались и остальные жители лагеря, подтягиваясь к костру. Завтрак проходил за разговорами ни о чём, в которых явственно ощущалась жгучая тоска по прошлому и слабые надежды на будущее. Наконец, Дан взял слово.
– Я поговорил с отцом Иоахимом. Он обещал посодействовать в продаже добычи, – озвучил он приятную новость. – И уже сегодня вечером мы все получим свои доли.
– А членов номада отец Иоахим примет? – уточнила та самая дальняя родственница Иоганна.
– Примет, но с одним условием… – подтвердил Дан, кивнув на винтовку. – Нам надо прибить Стивена.
– Говорил я, что надо его сразу прибить! – буркнул Джон Грин. – Зря в живых оставил…
– Не зря, – покачал головой Дан. – Он ведёт сюда остатки номада. Сам ведёт. И мучается от того, что всё просрал. Несколько дней боли ещё никому не мешали.
– Могли бы получить деньги и сразу уехать отсюда! – заметила дальняя родственница Иоганна. – Не надо было бы ждать…
– Вы так и сделаете, – ответил Дан спокойно. – Вы решение приняли, и держать вас никто не станет.
– А что дальше, Дан? – спросил Мигель. – Что мы все будем делать?