Однажды, вдруг, когда-нибудь…
Шрифт:
— Он тебе сам рассказывал?
— Он умер задолго до моего рождения.
— Откуда же ты всё знаешь?
— Бабушка, отец… Они про деда многое знали. — Игорь старался отвечать не впрямую, уклончиво, переводил акцент; — Дед у меня — герой-удалец. В финскую воевал, Великую Отечественную до конца прошёл, полковником конец войны встретил. А потом демобилизовался, до смерти в газете работал.
— Журналист? Тоже Бородин фамилия?
— Нет, он не писал, не вспоминай. Он выпускающим работал, в типографии. А писать мечтал. Даже пробовал
— Ты же его не знал, не застал.
— Он меня генетически заразил…
Посмеялись. Настя попросила:
— Ты бы мне рассказал обо всём этом подробно, а?
— О чём именно?
— О путешествии деда. Ты о нём подробно знаешь?
Усмехнулся: куда уж подробнее…
— Хорошо, будет время — расскажу.
— Завтра? Идёт?…
Ты этого хотел, Игорёк? Поведать Насте о хождении по времени, в подробностях поведать, ничего не упустить, не забыть. Ни старика Леднёва, ни Пеликана, ни Лиду, ни её тётку, ни даже босого мальчишку-вестника. Только не о себе придётся говорить. О деде. А какая разница: тоже мальчик из хорошей семьи, тоже Бородин, тоже семнадцатилетний. Пускай о деде. Лишь бы выговориться…
12
Ясное дело, договорились завтра созвониться. Поутру, не откладывая в долгий ящик. На часах — десять тридцать пять. Двор тёмен и тих. Интересно: ждут ли его вежливые ребята?… Интересно — не то слово. Шёл, не глядя по сторонам, еле-еле сдерживая желание побежать. Вон они, ящики…
— Эй, Игорь, подойди сюда, дружок!
Ждут!
Ну уж чёрта с два он к ним подойдёт!… Убыстрил шаги, почти побежал, молча, никак на окрик не реагируя.
Стоп!
— Ты куда это разбежался? Не слышал — зовут?
Двое в куртках перед ним. И как назло — никого во дворе. Вымер он, что ли? Может, закричать?…
— Давай-давай двигай. Мы два раза не повторяем.
Эти куда грубее, чем их вожак. Вежливости не обучены. Взяли под локотки и повели к ящикам.
— Руки прочь! — Красивая фраза, но глупая. Игорь дёрнулся, сбросил руки «конвоиров», но ведь пошёл к ящикам, сам пошёл, как… корова на убой.
Придумал сравнение и про себя усмехнулся; пошляк ты, братец! Идёшь по морде получать, а всё же пыжишься, как бы «покрасивше» о себе выразиться…
Двое отконвоировали, трое поджидают. Итого — пятеро. Знакомые все лица. Вот и вожачок их. Сидит на ящике, развалился, на другой ящик опёрся… Интересно, что они делают, когда из магазина пустую тару вывозят?
— Что же ты, Игорь? Ай-яй-яй…
Тон соболезнующий, того и гляди расплачется юноша, модный свитер слезами омочит.
— А что я?
— Я тебя предупреждал: забудь о Насте. Предупреждал или нет?
— Ну, предупреждал.
— А ты не послушался. Нехорошо…
Издевается, сволочь, остроумие своё показывает.
— Кому нехорошо?
— Будет? Боюсь, что тебе.
Странное ощущение:
— Ты о себе лучше подумай.
— Странно… — Вожак обернулся к приятелям, театрально требуя разделить с ним изумление. — Игорь, кажется, хамит…
— Хамит, хамит, — немедленно подтвердил один из приятелей и засмеялся довольно.
— Обидно, — сказал вожак, встал и, не замахиваясь, коротко ударил Игоря в солнечное сплетение.
Игорь открыл рот, попытался вдохнуть, не смог и резко согнулся пополам, присел на корточки. Было страшно: воздух не попадал в лёгкие, останавливался где-то на полпути, и к боли в животе добавлялась кружащая голову пустота в груди.
Вежливые ребята стояли над ним, молча смотрели, как он старается дышать, судорожно открывает и закрывает рот. Рыба.
— Плохо Игорю, — сказал вожак.
Возможно, он и раньше что-то говорил, но Игорь не слышал его. А сейчас услыхал, голос прорвался, как сквозь вату. И дышать стало легче.
— Как бы хуже не было, — добавил кто-то из парней.
— Сволочи! — Игорь почувствовал, что он вот-вот заплачет. Это было совсем уж стыдно.
— Он опять хамит, — грустно произнёс вожак, глядя, как поднимается Игорь. — Он ничего не понял.
Игорь понимал одно: сейчас вожак снова ударит, и надо бы ударить первым, пока тот не ждёт нападения, стоит, раскрывшись. Понимал и… ничего не мог с собой поделать.
И вдруг — это уж попахивало мистикой! — раздался такой знакомый голос:
— Ба-а! Какие люди!
Пащенко! Он-то откуда?…
Обернулся. Так и есть — Валерка. Улыбается во весь рот, будто невесть что развесёлое углядел. И рядом с ним — другой парень. Тот, напротив, довольно мрачно на всё посматривает.
— Игорь, тебе не кажется, что ты заставляешь себя ждать? — Это опять Пащенко.
Надо бы отвечать, но Игорь не знал что, не мог ничего выдавить. А Пащенко, оказывается, и не требовалось ответа. Он и вопрос задал риторический.
Теперь он обращался к своему мрачному спутнику:
— Они, Алик, явно чего-то не поделили. Ты не находишь?
Алик тоже промолчал, предоставляя Валерке право вести спектакль в одиночку. А того хлебом не корми — дай поговорить.
— Извините, парни, извините, но доделите в другой раз. Нам Игорь очень нужен, ему через полчаса из Организации Объединённых Наций звонить будут. Сам генеральный секретарь. Надо поспешать. Ещё раз извините.